Екатерина Рагузина

Дашка
(рассказ)

         Летние каникулы тянулись для Дашки долго и мучительно. Все друзья разъехались, и не с кем было даже пойти на речку. Дом Дашки был на самом краю деревушки Калиновки. Единственная школа  находилась далеко, на другом конце деревни. Зато, если пробежать по тропинке, ведущей к реке, с высокого берега увидишь старый монастырь, который все в деревне называют Зощинской крепостью. Старожилы неохотно рассказывают, что раньше, во времена войны, там была тюрьма. Крепость была сложена из крупного серого камня, который ныне кое-где покрылся плесенью. Дашку давно привлекала эта крепость, потому что говорили, что там есть подземный ход, ведущий в сокровищницу. Естественно, про сокровища – это были выдумки. Даша и сама это понимала. Да и известно это стало от одного старика, который будто бы был знаком с колдунами. Этот старик пропал неожиданно, что, впрочем, никого не удивило. Люди боялись этой крепости, тем более - подземного хода. Но Дашка была очень любопытной и иногда задумывалась: как бы посмотреть, что там.
И подтолкнуло ее на это следующее обстоятельство.


Двоюродная сестра приезжает

В тот день Дашка изводилась от скуки однообразной работы. Она уже покормила кур и дала сена Молнии (так звали ее лошадь), как вдруг Дашка услышала радостный возглас матери и другой, более звонкий голос. Дашка с любопытством отправилась в дом и застала мать с незнакомой голубоглазой девочкой.
- Это твоя двоюродная сестра. Познакомься, Даша, - сказала мама.
- Моя двоюродная сестра?! Ведь кроме Лерки, у меня нет двоюродных сестер…, – пронеслось в голове у Дашки.
- Я тебе просто никогда не говорила о Саше, - словно угадывая мысли дочери, проговорила мать.
Вскоре выяснилось, что Саша на год моложе Дашки и живет она в большом городе.
Саша была страшной задавакой, но и Даше (так как она была старшей) хотелось превосходить сестру во всем. Как-то раз, лежа на шелковистой траве под звездным небом, Саша и Дашка разговаривали. Дашка рассказывала о жизни в деревне, о том, как не хочется зимними утрами тащится на другой конец деревни в школу, о том, как два года назад умер отец…
- А что это за башня? – вдруг показала на Зощинскую крепость Саша.
- А это старая крепость. Я уже не раз была в ней, – неожиданно для себя, наврала Дашка.
- Подумаешь, у нас в городе сотня таких старых заброшенных крепостей. Я изучила их все вдоль и поперек.
Дашка никогда, как ни странно, не была в городе, и ей не приходилось слышать: есть ли там крепости вообще, но все-таки ей стало обидно и даже немного завидно, что Саша, которая младше ее, была уже вот в таких крепостях, как Зощинская.
- А у нас в крепости подземный ход есть, - выпалила Дашка.
- Да?! – воскликнула Саша.
- Да, - с достоинством ответила Дашка.
- А ты была там? – спросила Саша.
- Конечно… я очень часто туда хожу, - снова соврала Дашка.
- Да? – не совсем поверив, пробормотала Саша.
- Не веришь? – Дашка приподнялась с травы.
- Не-а, - тоже привстала Саша. Было видно, как в темноте сверкнули ее глаза.
- Я докажу, - заявила Дашка. Она вдруг почувствовала на себе взгляд черных глаз Саши. Дашка даже не успела удивиться: ведь только несколько дней назад они были голубыми. Может, она ошиблась? Нет, под лунным светом отчетливо были видны глаза Саши.
- Хорошо, - между тем продолжала Саша, не отрывая взгляда от Дашкиных карих глаз. – Завтра. Прямо утром. Ты поведешь меня в подземный ход.
- Но… - попыталась возразить Дашка.
Черные угольки глаз снова грозно сверкнули.
- Хорошо…, - покорно ответила Дашка.


Подземный ход

    Дашка даже не помнила, как наступило утро. Капельки росы, еще не успев высохнуть, весело поблескивали на восходящем солнце. Дашку разбудила мать.
    - Иди, – просто сказала она.
    Дашка сначала не поняла ее, но постепенно события прошлого вечера отчетливо пронеслись у нее в голове. Она даже не удивилась тому, что мать все знает и Саши рядом нет. Дашка понимала одно: она должна идти в подземный ход и, попрощавшись с матерью, она отправилась в путь. Не смущал ее и тот факт, что она ничуть не боялась этого пути.
    Перед подземным ходом Дашка остановилась. Он был загорожен двумя досками. Девочка попыталась убрать их – не получилось. Доски были приколочены. Дашка совсем уже отчаялась, как вдруг почувствовала в себе необыкновенную силу. Она потянула доску на себя, и та с треском оторвалась. Через вторую легко можно было перелезть, что и сделала Дашка.
    - Стой! Не ходи туда! – вдруг раздался голос позади ее.
    Дашка поняла, что это сторож, и припустила вглубь темного коридора. Пахло плесенью и сыростью. Под ногами иногда булькала вода.
    - Выходи! Туда нельзя! - слышались вдогонку крики сторожа.     Но вот и они заглохли далеко позади. Дашка остановилась и отдышалась. Ее окружала кромешная тьма, и только тусклый свет фонаря немного освещал подземелье. На минуту девочке стало страшно. Но потом этот страх исчез. Почти ощупью Дашка пробиралась вглубь хода. Какое-то непреодолимое чувство гнало ее вперед. Девочка не знала, сколько она прошла, но ей казалось, что очень много. Силы ее почему-то не убывали, и усталости она не чувствовала. Внезапно Дашка остановилась. На пути ей встретилась развилка. Куда идти? Внутренний голос позвал Дашку совсем в другую сторону. Оказалось, что справа от развилки есть еще один почти незаметный коридор. И Дашка опять бесконечно долго шла по этому затхлому коридору… Далеко позади…

*     *     *

    - Просыпайся! Засоня! – потрепала мать за плечо. – Саша уже давно ждет тебя.
    - Саша?!… Откуда она взялась? – подумала Даша. – А мама? Что она делает в этом подземелье?
    Дашка открыла глаза. Она лежала на старой бабушкиной кровати, на нее ласково смотрела мать.
    - С добрым утром, - пожелала Саша… В присутствии матери  о подземном ходе не было быть и речи.
- Я встаю… Сейчас пойдем на речку! – сочинила Дашка.
- Сначала оденься! – засмеялась мама, увидев, как дочь быстро заправляет кровать. – А я пока приготовлю вам завтрак.
Как только она ушла, Саша набросилась на Дашку: «Ты что?! Мы столько времени потеряли!»
- А я такой сон видела! – не обращая на Сашу никакого внимания, воскликнула Даша.
- Какой? Расскажи, - спросила Саша, кончив ругать Дашку.
- Да так… - замолчала Даша.
- Что! Не хочешь рассказывать сон? Вот я сон видела! Будто была я у себя в городе в одной заброшенной крепости и видела там добрую фею. Она исполнила три моих желания.
- Каких? – недоверчиво посмотрела Дашка на сестру.
- Тебе это не важно знать, - гордо ответила Сашка. – Ты мне вообще про свой сон ничего не сказала.
- Просто я тебе не верю. Какая в подземном ходе добрая фея? Откуда она там?
- Такое правда было. Я видела фею! И она исполнила мои желания! – в обиде выпалила Сашка.
- Твои желания были: шапка-невидимка, сапоги-скороходы и ковер-самолет? – засмеялась Дашка.
- Ничего ты не понимаешь! – надулась Саша.
- Девочки, завтрак остывает! – послышалось из кухни.


*    *    *

Дашка и Сашка приближались к подземному ходу. Вдруг Даша резко остановилась. Одна доска была крепко прибита, загораживая вход, а вторая сломанная лежала возле нее. События сна снова пронеслись у Дашки в голове. Ей даже стало немного страшновато.
- Что? – испугалась, идущая позади нее Сашка. – Что случилось? Даша, ты какая-то вся бледная!
- Это от волнения. Разве ты не волнуешься?
- Ты что? Я? Волнуюсь? Ну, нет уж! Я никогда не боюсь! – приняла храбрый вид Саша.
Девочки почти не разговаривали, но, несмотря на эту неловкость, каждый думал об одном и том же: как начать разговор о возвращении домой. Обе испытывали всё возрастающий страх, но гордость мешала им заговорить. Голод с каждой минутой становился всё сильнее.
    - Смотри! – вдруг остановилась Саша.
    - Что? – наткнулась на нее Дашка.
    - Свет! – воскликнула Сашка и обернулась на спутницу.
    - Где? – замотала она головой. – Я ничего не вижу!
    - Да вон! – Сашка указала на неяркий свет в конце коридора.
    - Там, наверное, конец подземного хода. Мы ведь должны дойти его до конца, - пробормотала Даша.
    - Конечно, до конца! Или ты струсила? А вообще у нас в городе сотня ходов, и все они заканчиваются также.
    - Я не струсила, а просто не уверена, правильно ли мы поступаем. Что-то мне подсказывает идти назад. Там нас мама ждет.
    - Пойдем до конца! – медленно и властно прошептала Сашка, угрожающе сверкнув черными глазами.
    - Ну, хорошо… - также медленно, как и Саша, но голосом жертвы ответила Дашка, увидев странный блеск в черных, как угольки  глазах сестры.

*    *    *

    Девочки стояли на краю провала, который массивными каменными ступенями уходил вниз, и конца им в полумраке не было видно. Неизвестно каким образом, свет, который показался девочкам дневным, все же проникал в подземелье. Дашка остановилась в нерешительности, но Саша имела бодрый вид и, спустив ноги с первой ступени, она легко спрыгнула на вторую.
    - Чего ты ждешь? – спросила она сестру.
    Немного поколебавшись, Дашка вслед за Сашей спрыгнула вниз.

*    *    *

    - Слушай, Саш, ты какая-то странная, - сказала Дашка, спрыгнув еще на одну ступень. Счет их девочки уже потеряли.
    - Я странная? Нисколько. Я всегда такая.
    - Нет, ты стала странной… - но так и не получив ответа, Дашка продолжала:
    - А глаза у тебя какого цвета?
    Саша хмуро посмотрела на свою спутницу:
    - Ты будто не видишь! – сердито сказала она.
    Свет по мере их спуска становился все слабее, но Дашка все еще различала черные глаза Саши.
    - Я не понимаю… - недоуменно начала она.
    - Скоро поймешь, - загадочно улыбаясь, прервала ее слова Саша. - Остановимся здесь, - неожиданно сказала она с таким видом, как будто она давно уже решила остановиться именно на этой широкой каменной ступени.
    - Остановимся? Давай лучше продолжим путь. Может, выйдем куда…
    - Нет, остановимся здесь.
    - Ну, хорошо… - покорилась Дашка. Девочка не помнила, как она устроилась на прохладных камнях ступени. Скоро она мирно спала.


*    *    *

    - Саша, ты где? – вскочила Дашка, почему-то сразу почувствовав, что Сашки рядом не будет. Она огляделась вокруг, пытаясь вспомнить события дня, но в голове было все как в тумане. Прохлада камня передалась ее телу. По спине пробежала неприятная дрожь.
- Я должна продолжить спуск до конца, - заставила себя Дашка.         Она слезла на следующую ступень. И тут она обратила внимание на маленькое серебристое пятнышко. Подойдя поближе, она подняла с камней амулет. Повертев находку перед глазами и не найдя в ней ничего особенного, Дашка сунула ее в карман…


*    *    *

    - Даша! Ну, проснись же, наконец! Что с тобой? – отчаянно расталкивала спящую подругу Сашка.
    - Даша с трудом приоткрыла глаза, а после резко встала. Словно ожидая увидеть что-то страшное, она огляделась вокруг.
    - Я тебя уже долго бужу! Ты вообще меня очень напугала! Лежишь, не шевелишься, не дышишь…
    - Куда ты уходила? – не обращая внимания на слова Саши, спросила Дашка.
    - Я?! Да никуда! Нет, ты по правде начинаешь меня сильно беспокоить!
    Девочки продолжали свой путь, спускаясь по каменным ступеням. Дашка размышляла, почему же Саша так изменилась после отдыха. Вернее сказать, она стала прежней: то же глуповатое, неуверенное выражение лица, тот же испуганный и немного печальный взгляд. Глаза ее вновь просили, умоляли Дашку идти назад. Дашка и в себе обнаружила страшную усталость и отсутствие всякого желания идти вперед.
    - Даша, может, вернемся? – сломалась, наконец, Саша.
    - Вернемся? Ни за что! – вдруг осмелела Дашка. Она была довольна, что сестра сдалась первой и не хотела упустить случая доказать свое превосходство.
    - Дома же мама ждет, - жалостливо начала упрашивать Саша. – К тому же я есть хочу. Да, очень хочу!
    - Странно, - с удивлением подумала Дашка, - еще недавно Саша была против того, чтобы идти домой. Но все могло измениться… Она просто поняла, что я – смелее, чем она и что этот ход – не для нее.
    - Ты смелее, смелее, чем я! – словно угадывая мысли сестры, взмолилась Саша. – Отведи меня домой, а потом можешь путешествовать здесь, сколько захочешь!
    Дашка сделала гримасу, будто она разрывается в сомнениях и потом, как бы нехотя, ответила:
    - Уговорила. Ладно. Пошли.
    И девочки начали подниматься назад, но подтягиваться на ступени было труднее, чем спрыгивать.


*    *    *

Мама кормила их вкусными блинами и расспрашивала о походе. К Дашкиному удивлению, она была нисколько не удивлена, услышав рассказ о приключениях в подземном ходе. Сначала она расспрашивала о пустяках, как считала Дашка: как они себя чувствовали, не было ли им холодно и как они продержались полтора дня без еды. Но потом она неожиданно спросила:
- А вы там ничего не видели, не находили?
Девочки с удивлением переглянулись. Про ущелье они в своем рассказе не упоминали, а сон свой Дашка посчитала глупым, чтобы рассказывать кому-нибудь еще.
- Нет… - сказала Саша.
- Что же мы могли там, в темноте, среди камней найти? – подхватила Дашка.
Мама сразу же перевела разговор на другую тему:
- Ну, что, вкусный получился обед? – спросила она.
- Да! – дружно ответили девочки и, поблагодарив маму, пошли отдохнуть на сеновал.
Как приятно было лежать на сухом сене, вдыхать его душистый аромат! Дашка часто приходила в сарай поваляться на стоге. Солнечные вечерние лучи проникали сквозь щели сарая. Было тепло и уютно. Сознание медленно погружалось в дремоту. - «Как хорошо, что мы вернулись домой…», - думала Дашка. Вдруг голос матери отвлек ее. Девочка нехотя вылезла из стога и направилась на голос. Мама стояла спиной к ней. Она обернулась, и Дашка увидела на ее шее амулет, точно такой же, какой нашла во сне в ущелье подземного хода. Мама улыбнулась незнакомой Дашке, странной улыбкой и спросила все ли в порядке.
Да, да, все в порядке, - вслух проговорила Дашка и проснулась.
Солнце поднималось из-за горизонта. Роса легла на листву, на крыши домов. Какой-то торжественно-величественной казалась высоченная липа над кухонным окном. Пропел соседский петух, и по всей деревне понеслось петушиное пение. В избах захлопали двери: это люди просыпались, чтобы вновь приниматься за труд. Дашка тихонько, чтоб не разбудить посапывающую Сашу, слезла со стога. - «Почему мама не встает?» – подумала Дашка и направилась в комнату матери. К ее удивлению на кровати никого не было, а на стуле, стоящем рядом с кроватью лежал амулет.
- Нет, неужели? Это правда? Такой же амулет, какой я видела во сне? – думала Дашка, медленно выходя из комнаты матери. Саша уже сидела за столом и ела похлебку.
- Ты где была? – спросила она Дашку. – Обычно ты встаешь позднее меня.
Дашка, еще не успев оправиться от увиденного, не отвечала.
- Можно подумать, я со стеной говорю, - недовольно сказала Саша, отодвигая пустую тарелку.
- А где мама? – спросила Дашка, не обращая внимания на слова сестры.
- А мне почем знать? Я встала, никого не вижу, завтрак на столе.
- Странно… - подумала Дашка, - Раньше она всегда нас завтраком кормила…
- А чего ты такая задумчивая? И вид у тебя мечтательный… Поняла! Конечно! Влюбилась ты, голубушка!
Дашка, услышав эти слова, приняла оборонительный вид:
- Я влюбилась!? Ты что!
- Тогда рассказывай!
- Почему это я должна тебе все рассказывать?
- Значит влюбилась! Курица ты влюбленная!
- Да нет же!
Дашка полезла в карман, сама не зная зачем, но как бы ища доказательства своей правоты, и похолодела: в кармане она нащупала амулет!

*    *    *

Вбежав обратно в комнату, Дашка увидела амулет, но только не на стуле, а на матери, неизвестно откуда и как появившейся. Сашка прибежала следом и, как и Дашка, начала разглядывать улыбающуюся им маму. Но видно, не найдя в ней ничего интересного, она вопросительно посмотрела на бледную Дашку.
- Что с тобой, Даша? – спросила мама, приложив руку ко лбу девочки. Не получив ответа, она спросила об этом Сашу.
- Не знаю, - пожала плечами Саша, - но сегодня она… влюбленная! – Саша хихикнула и посмотрела на Дашку. Это подействовало.
- Да хватит тебе! Чего ты надо мной издеваешься? – накинулась на нее Дашка.
- Перестаньте! Хватит! –прикрикнула мама на них. – Идите лучше на речку.
- Я не хочу… - промолвила Саша, но, встретив глазами взгляд мамы, согласилась.

* * *

Почти всю следующую ночь Дашка не спала, но в забытье к ней приходил странный сон про амулет, про подземный ход, про тайную жизнь. Она гнала от себя чувство страха, но оно всё угнетало ее. В такие моменты Даша просыпалась и, услышав рядом убаюкивающее посапывание Саши, вновь забывалась в тревожных снах.

Неожиданно что-то разбудило девочку. Голова была тяжелой, всё смотрелось, как в тумане. Петухи еще не пропели. Солнце только-только начало лениво вылезать из-за горизонта. Сашиного сопения не было слышно, и Дашка, приподнявшись, не увидела ее. Место, где вчера легла Даша, не было примято. Вообще не было даже признаков, что там кто-то мог спать. Дашка вылезла из стога и, ступая босыми ногами по холодному полу, прошла на кухню. На столе лежала кора, на которой печатными буквами было написано: "Саше пришлось немедленно уехать, и я поехала отвезти ее и повидаться с родителями Саши. Приеду через три дня. Мама".

Обида затмила все другие размышления. "Почему меня не взяли?" – думала Дашка. Но потом, немного придя в себя, девочка задумалась: "Почему так стремительно уехала Саша? А мама? Почему она не попрощалась? Но ничего! Я не буду скучать. Вот пойду опять в подземный ход!".

- А амулет? – вслух спросила Дашка и вынула из кармана свою тайну. – Я с собой его возьму, - ответила на свой же вопрос Дашка. Глаза стали искать, чего бы взять из еды, и остановились на краюшке хлеба и бутылке молока. – Как будто бы знала, что я пойду… - но окончить мысль Дашке не удалось. Пропел самый ранний соседский петух, по всей деревне разнеслось кукареканье. Словно в ответ петухам замычала корова в амбаре, захрюкала свинья… Послышался шум просыпающейся деревни, и не замеченная никем Дашка бежала по тропинке в подземный ход, наспех схватив оставленный матерью узелок.

Неизвестность будущего пугала, и Дашка останавливалась, но ненадолго. Ноги сами вели ее. Она убеждала себя, что сама идет по холодному полу подземного хода, а не эта неизвестная сила влечет ее. Казалось, Дашка шла уже целую вечность, но она не чувствовала усталости и не пользовалась тем запасом пищи, который несла в узелке.

В конце коридора показался просвет. Тот самый просвет, который уже раньше видела Дашка, когда шла с Сашей. Вспомнив ущелье, девочка недовольно поморщилась, но ноги ее не слушали, и она шла, шла, почти бежала туда. По мере приближения к ущелью слышались неясные голоса, смех, чудовищный смех. Сама не понимая зачем, Дашка надела амулет, находившийся по-прежнему в кармане кофты. "Может, помолиться?" – подумала Даша, но она решительно забыла все молитвы. Казалось, что не о чем больше было думать, но различные хаотичные мысли все тревожили ее сознание. Наконец, Дашка вышла на то место, где должно было начинаться ущелье, но никакого ущелья не было. Дашка не видела в полумраке, который еще недавно был полусветом, даже куда ступает. Темные хохочущие фигуры закружились перед глазами, и Дашка упала, ей казалось, что в ущелье…

Проснулась Даша на старой бабушкиной кровати. Вся деревня уже встала. Соседский петух, важно подняв хохолок, ходил по земле, и кругом бегали куры, то и дело ссорясь из-за найденного червяка.

Мама вошла в комнату, вытирая руки о фартук.

- Встаешь? – спросила она у дочери.

Даша не знала, что подумать.

- А… Ты когда приехала?

- Приехала?

- Да. От Саши.

- От Саши? Разве она маленькая, чтоб с ней ездить? Да, она уехала и, между прочим, оставила тебе записку.

Мама достала из фартука маленькую свернутую записочку и подала ее Даше.

Когда она ушла, Дашка прочитала следующие строки: "Не пугайся странностей и неизвестности. Сегодня в 10-00 в подземном ходе". Дашка еще раз перечитала записку. Потом посмотрела на часы и в ужасе увидела, что уже девять. Она наспех поела и сказала маме, что в школе начались работы, и она идет туда. Мама сунула дочери узелок, и Дашка побежала к подземному ходу. Только позже она заметила, что узелок был тот самый, с которым Даша ходила в предполагаемом сне.

* * *

- Саша, неужели это ты? – в недоумении спросила Дашка.

- Конечно, я, - ответила Саша, еще выше подняв голову. Она стала казаться еще величественнее. – А ты быстро нашла меня.

Наступила тишина. В темноте Дашке виден был только блеск Сашиных глаз.

- Да, почему у тебя глаза черные, - вконец не выдержала она этого молчания.

- У нас всех черные. И у мамы у твоей черные. И у тебя…

- У меня? – усмехнулась Дашка. – Они у меня карие. Ка-ри-е.

Сашка пожала плечами, и опять воцарилось молчание.

- Кто же тебя сюда привел? Ни за что не поверю, что ты сама пришла. – Опять не выдержала молчания Дашка.

- Смешная ты какая. Как кто привел? Тот же, кто и тебя.

Дашка почувствовала, как у нее сжалось сердце. В самом деле, кто ее сюда привел? Она совсем не помнила, как попала в подземный ход.

- Ну, может, ты испугалась… - предположила Дашка, уже не с прежней уверенностью, а просто – чтоб не возникло странное молчание.

- А что тут страшного? Всё своё…

- Своё? Ты что?

- Да я же здесь живу!

- Живешь? А как же город, мама, вся эта чепуха… - Дашка уже сама не понимала, что говорит. Но Саша оставалась спокойной и лишь изредка кивала головой.

- Как ты можешь жить в таком ужасном месте? – не унималась Даша.

- Я тут не одна живу.

- Не одна? Ну, это враки. Кто же тут еще может жить?

Этот вопрос Саша оставила без ответа и продолжала:

- И ты здесь живешь.

- Нет, нет, я живу в деревне Калиновке…- по-детски затараторила Даша. – А ты тут мне голову морочишь. Говори, зачем звала, а иначе – я пошла.

- Я все сказала. Ты тоже пленница.

- Ну, тогда я пойду… - Дашка решительно направилась назад, но обратной дороги не нашла. Шаги ее становились всё менее уверенными. Дашка даже сама не заметила, как развернулась и пошла обратно. Амулет на груди начал давить со страшной силой. Дашка поразилась своему быстрому бегу. Коридоры подземелья не казались более темными, в чем Дашка пыталась себя уверить.

"Я иду по собственному хотению, воздух по-прежнему гнилой…, какая все же здесь темнотища", - думала Дашка, но все ее мысли рассеивались с приближением к ущелью. Вскоре в голове не осталось никаких мыслей, хотелось только сбросить с шеи этот непосильный груз – амулет, но руки не поднимались. Послышался голос, показавшийся Дашке очень знакомым, а потом смех. Дашка знала, что уже не однажды слышала этот смех, но не помнила где.

Перед ее взором открылась удивительная картина: почти все жители деревни, горожане, люди, которых Дашка знала и которых не знала, толпились вокруг… ее матери.

Эпилог

- Лера! И охота тебе за этими книгами сидеть? Поехали ко мне, в деревню. Мама хочет тебя увидеть…

- Даша, извини, но не могу принять твоего приглашения, ответила тощая девочка с веснушками на лице. – Ты же знаешь, к школе нужно уже готовиться…

- Нужно, не нужно… Знаешь, я тоже так думала. Но в жизни есть дела поважнее.

- Поважнее? Да что ты такое говоришь?

- Узнаешь. А теперь пойдем. Мама нас ждет. Она сказала, что пирожки к твоему приезду сготовит.

- Откуда она знает, может, я и не поеду, - грубо ответила Лера сестре.

- Знает. Ты приедешь.

- Я не… - но Лера не договорила. Она почувствовала на себе взгляд черных Дашкиных глаз…

2001

Тайное чудо

Оля вглядывалась из-за кустов в одинокий домик на другом берегу озера. Рядом с ней стоял мальчик лет одиннадцати и тоже недоверчиво всматривался в покосившийся на бок домик.
    - Наврал Петька. Он не купается в озере Смерти, - сказал, наконец, Мишка, устав ждать.
    - Да как так – не купается? Он оттуда и воду берет. Точно – он злой дух. Не зря же один-одинешенек у этого темного леса поселился.
    - У него же внучка год назад умерла – вот он туда и переехал.
    - Да? А как же то, что когда мы через ограду лезли – слышен был плеск воды?
    - Ну, подумаешь, рыбки разыгрались! – воскликнул Миша и замолк. Он знал, что в озере Смерти не водится рыба.
    Оля смерила его строгим взглядом и встала. Она оглянулась на темные окна избы.
    - Пошли. Видно сегодня он не окунется. Мишка с облегчением вздохнул. На него всегда ужас наводили эти места.
Раньше – озеро было частью их небольшой деревушки. Избы стояли совсем близко от берега, но там начали один за другим тонуть люди. За это и еще за то, что в озере не водилась рыба и утки, его прозвали озером Смерти. Было это давно, когда старик Афанасий был еще мальчишкой. Если пройтись по берегу, можно еще увидеть в некоторых местах гнилые стены изб, покинутых людьми. Таким образом, все оградились от озера. Здесь остался только Афанасий, стороживший маленький садик. Раньше его выращивали всей деревней, но потом забросили, а сторож, очень любивший этот садик, стал там выращивать всё сам. В том саду росли самые вкусные яблоки во всей деревне, но никому не разрешалось их срывать. Это место считалось священным. Но после происшествий на озере даже Афанасий оградился от него каменной стеной.
Год назад за озером поселился старик Ефим. Он потерял свою внучку (она умерла от воспаления легких), и от горя уединился от всех. А в озере Смерти никто более не купался.
    Оля и Мишка двинулись к деревне. Звездное покрывало расстилалось над ними. «Молодой хозяин» – месяц – плавно переходил в луну.
«Мой папа сейчас среди этих звезд», - подумала Оля, и ей вспомнилось энергичное, бодрое и мужественное лицо отца, его большая ладонь опять ложилась ей на плечо, широкая улыбка опять расправляла складку на подбородке… Его изможденное в последние два месяца жизни лицо больше не излучало того незабываемого света, того спокойствия, которое так видно было в его движениях, в поднятии большой ладони…
    - Ну! Ты что, не слышишь меня? – толкнул Олю Мишка так, что она чуть не споткнулась.
    - Слышишь? – шепотом спросил Мишка. Очень тихо, но все-таки слышно в ночной тишине раздавался плеск воды со стороны озера Смерти…


* * *

    - Ну… почему же ключ не подходит? Квартира вроде моя… Номер 74. – бормотала Женя, нервно перебирая брелок с ключом. – Может повреждение какое? Женя внимательно осмотрела ключ. – Ничего вроде… - девочка сделала последнюю попытку. Напрасно. – Но что это? – За дверью послышались шаги. – Ведь родители приезжают только завтра днем…
    Дверь открылась. Перед Женей стоял полный мужчина и какими-то сонными глазами смотрел на девочку.
    - Что… Что вы делаете в моей квартире? – вырвалось у Жени.
    - Как что? Живу, - невозмутимо ответил мужчина. Не маленькая ведь, все сама понимаешь. Заходи быстрее, а то холодно.
    - Нет, я не понимаю. Кто вы?
    - Заходи, тебе сказал, холодно.
    Женя зашла. Пальто младшего брата висело в прихожей на вешалке. Большие часы, расположенные над дверью в комнату родителей, пробили два часа дня. Из кухни выбежала Жулька, собака породы бульдог, и начала, как обычно, обнюхивать Женю, но не найдя в ней ничего интересного и занятного, лениво прошла в маленькую комнату, предназначенную для детей и улеглась на небольшую подушку у одной из двух кроватей. Ж. последовала за ней.
    Толя сидел, что-то бормоча себе под нос, выводил в тетрадке слова «Домашняя работа».
    Мужчина прошел в «родительскую» комнату и сел на диван, возле телевизора, передающего последние новости.
    - Как у себя дома, - подумала Женя. – Где папа себе таких невежливых друзей набрал?
    - Толь, где папа с мамой? – спросила она и присела на кровать. - А что этот мужик делает у нас?
    - Папа телевизор смотрит. А мама ушла в магазин, - невозмутимо ответил Толик, не отрывая взгляда от тетрадки.
    - Что? Я не заметила его…
    - Как не заметила? Он же дверь тебе открывал, - в недоумении обернулся брат, откинувшись на спинку стула. - Ты… ничего не путаешь?
    - Нет. Что с тобой? Ты как будто с луны упала… Несешь какую-то чушь.
    - Да? А ты тут строишь из себя умного. Что хоть ты делаешь? – спросила Женя, восприняв сказанное братом за шутку.
    - Я делаю домашнее задание на каникулы.
    - Но ведь они только начались…
    - Странная ты какая. Будто не знаешь, что я все делаю наперед.
    - Честно? Только сейчас узнала. Ты ведь обычно с мальчишками целый день в футбол играешь.
    - Нин, прекрати, пожалуйста. Устали уже все мы от твоих подколов. Если не можешь сказать что-нибудь умное, интересное моему мышлению, то помолчи лучше.
    Мальчик опять обратился к своей тетради и, начал что-то записывая, бормотать.
    - Как, как ты сказал? Мышлению? Ты такого слова-то раньше не знал. Если ты хотел меня удивить, знай, тебе это удалось.
    - Ой, иди лучше, сделай что-нибудь полезное. Полей цветочки, например. Ты уже мне на нервы начинаешь действовать.
    - На нервы, говоришь? Вот не буду больше за тебя домашнее задание делать, - обиделась девочка.
    - Можно подумать, ты когда-то его за меня делала. Отстань, Нинка, у тебя что своих дел нет?
    - Как ты сказал? Нинка? Ты значит, уже и имя мне поменял?
    - Дети, не шумите, - раздался в прихожей женский голос. – Что вы опять не поделили?
    Жулька вскочила и опять побежала обнюхивать пришедшего.
    - Наконец-то вы идете! – воскликнула Женя, но, выбежав в прихожую, она остолбенела: перед ней была худая женщина, торопливо перебиравшая что-то в своей сумке.
    - Нина, я купила твой любимый рожок с повидлом.
    - А… Откуда вы знаете, что я люблю рожок с повидлом? – девочка окончательно запуталась в происходящем. Она взглянула на Толино пальто, на мужчину, вышедшего из родительской комнаты, на часы, которые показывали без пятнадцати три. Она бросилась в прихожую, быстро накинула куртку и, схватив ключи, лежавшие на столике у двери, выбежала из квартиры. Она совершенно не понимала, что происходит, куда она бежит, что будет дальше.

*    *    *

    - Что это я? Опять не тот ключ взяла? Квартира 74… моя, - бормотала Женя, пытаясь открыть дверь. – Ну, сговорился против меня весь свет! Я уже смирилась, что я Нина, что мои родители, совсем не мои родители, что мой брат, очень странный брат, но теперь и ключи к замку не подходят!
    - Кто там? – послышался голос.
    - Я, Нина.
    - Нина? А Жени нет, - женщина открыла дверь. – Ну, наконец-то! Вячеслав, она, она, это она! Ты где же пропадала целый день? Мы тут приехали, Толик говорит так и так, нет тебя уже целые сутки. Мы ведь в милицию уже хотели звонить! – бросилась обнимать дочь мама.
    Из «родительской» комнаты вышел отец.
    - Ну и где ты была? – полусердито-полусерьезно спросил он.
    - Привет, - проворчал Толик, снимая с вешалки пальто. - Я всю ночь не спал, думал, где ты, а ты являешься целая и невредимая. Зря я не спал. Ведь сейчас футбол на дворе. Засну еще на ходу.
    - Вячеслав, выруби свои новости. А ты, молодой человек, выгуляй собаку сначала, а потом уже футбол, - распорядилась мама.
    - А тебе, Женя, я купила твой любимый рожок с повидлом. За чаем обязательно расскажи, где ты была?
    - Да. И не забудь мне сделать к началу четверти русский, математику и ИЗО! – крикнул Толик уже за порогом.
    Часы над дверью пробили два часа. Где-то на лестничной площадке звонко гавкнула Жулька, и ей ответил сенбернар из соседней квартиры.

Как хорошо было…

    Как хорошо было бежать по бескрайнему зеленому лугу, слышать тихий шелест травы, радоваться веселому летнему солнцу! Казалось, Дина сейчас полетит от легкости, переполнявшей всю её… И вот она почти летит, впереди свобода, солнца свет и радость! Но вдруг что-то меняется, тело тяжелеет и падает на землю… Зеленый луг уже не луг, а асфальтированный тротуар, серый, холодный, мрачный. Дина пытается опять взлететь, делает отчаянные попытки, но всё напрасно… Впереди тоскливая дорога, которая наводит на грусть и на злобу, оттого что нельзя вернуть ничего, ничего, что было…
    - Вставай, Дина! – шепчет на ухо мама и нежно целует дочь в лоб.
    Дина потягивается и открывает глаза.
    - Что? Утро уже?
    - Утро.
    - А как папа? – спрашивает Дина и берет руку матери. – Есть вести из больницы?
    Мать тяжело вздыхает и отвечает:
    - Нет, вестей нет, ничего нет.
    - Как? Совсем ничего? – шепчет Дина, и на глазах у нее появляются слёзы. – Раз ничего, значит всё плохо.
    - Нет, быть может, завтра придет весть, что ему стало лучше.
    - И мы сможем к нему приехать?
    - Да… Ну, завтрак на столе. Я на работу. Вернусь завтра. Тётя Паня к тебе днём придёт – обед приготовить.
    Дина не любит мамину работу сторожа и часто говорит ей об этом. Но сейчас мысль-надежда, что отцу завтра станет лучше, и она получит от него весточку, улучшила ее настроение. Девочка встала, насвистывая под нос песенку, заправила кровать.
Утреннее солнце весело поблескивало через окно, озаряя комнату таинственным светом. Лучики бегали с одного места на другое, в зависимости от колебания тюлевой шторы, которую Дина отодвигала рукой. В пустынном дворе царили те же лучики, что и в комнате. Но вот Дина увидела маму, суетливо выходящую из подъезда и быстрым шагом удаляющуюся по тропе.
    Не задержавшись на кухне, с бутербродом в руке Дина легким шагом вышла на улицу. Она долго бродила по просыпающемуся городу, видела, как открываются киоски и лавки. Цветочница уже продавала букеты в разноцветных лентах. Дина долго смотрела на цветы, выбирая самые красивые. Она представляла себе, как дарит эти цветы отцу, бледному и худому, но радостному оттого, что дочь приехала к нему.
    Дина вернулась домой и долго сидела за столом, разглядывая вещи, напоминавшие ей отца, его фотографию в рамке, строго смотрящее лицо. Старалась запомнить каждую складку на лбу и подбородке. «И почему мама зеркало завесила?» – подумала Дина и, сдернув черный платок, состроила себе забавную рожицу. Но тут раздался звонок, и Дина побежала открывать дверь.

    Тётя Паня торопливо перебирала руками лук и морковь, переступая маленькими шажками по кухне, шаркая ногами, одетыми в тапочки, поглядывала на Дину и качала головой. Её поведение удивило Дину. За обедом девочка спрашивала о всяких пустяках только затем, чтобы разговорить тётю Паню. Дина знала, что по своей натуре соседка очень разговорчивый человек. Наконец, тётя Паня начала хмыкать, как всегда бывало перед долгим разговором. Она еще раз внимательно посмотрела на Дину и начала:
    - Ну, как без отца живёте?
    - Как живём? Нормально. Скоро он придет, и всё изменится.
    Тётя Паня хмыкнула:
    - Да как? Восстанет он что ли?
    - Восстанет? Откуда?
    - А мать твоя куда ушла?
    Женщина посмотрела на Дину недоверчивыми глазами. Девочка побледнела. Она смотрела на соседку, как на врага.
    - Ладно, я пойду… - сказала тётя Паня. Меня дома кот ждёт…
    Полил дождь. Конца тучи не было видно, хотя с утра погода была ясной. Дина сидела у окна, и слёзы бежали у неё по лицу.    
- Неправда… Это неправда… - шептала она. – И этот день неправда…
    Она вспомнила цветочницу, и ей показалось, что она как-то не так, как обычно, улыбалась, маму, ее грусть в глазах, тётю Паню, покачивающую головой…
    - Папа! Где же ты…

Зачем приходил Генка?

        - Тетя, я опять ее видела!
        - Кого? – не поняла, сидевшая в кресле женщина и, положив вязанный, почти оконченный шарф на колени, поверх очков посмотрела на встревоженную девочку. Лицо женщины было необыкновенно бледным для живого человека. Глаза давно померкли, в них видна была сумрачность пройденной жизни, а далеко внутри спрятана тоска на какую-то свою личную тему. Тонкие губы, даже когда тетя улыбалась, придавали ее лицу угрожающе-насмешливое выражение.
       - Да ее же… ее… - продолжала девочка, с мольбой в глазах, надеясь на откровенный ответ тети на тайну известную только ей… а быть может еще кому-то…
       - Да кого же? Я не знаю, о чем ты говоришь.
       - Маму…
       - Маму?! Как же ты ее можешь видеть? Разве ты не знаешь, что она… уехала с твоим отцом…
       - Знаю… - печально прошептала Оксана, девочка двенадцати лет  и опустила глаза. – Но еще я знаю, что они скоро приедут за мной.
       Тетя тоже опустила глаза, задумавшись о чем-то своем, забыв, что она в очках, и те упали ей на колени.
        - Я видела ее. Она вернулась за мной, она заберет меня и у нас… у нас будет семья! - продолжала Оксана и в глазах ее выразилось нечто похожее на надежду. Взор устремился на стену, где висели разные портреты и рисунки Оксаны, нарисованные ею в раннем возрасте. Но девочка смотрела только на один портрет. Ей даже не пришлось искать его глазами, она знала, где он висит. Через треснувшее стекло рамки было видно лицо женщины. Молодые черты лица, стеснительность, которая придавала лицу милое выражение. Глаза мерцали как два огонька. Щеки были покрыты румянцем. Ветхая паутинка соединяла этот портрет с другим, где была изображена маленькая девочка с плюшевым мишкой на руках, с бантиками, вплетенными в косички, с озорной улыбкой и розовыми щечками.
Воцарилось молчание. Оно продолжалось несколько минут. Молчание было прервано звонком в дверь. Оксана встрепенулась:
- Это она, она, я знаю, это она! – повторяла девочка и, подбежав к двери, открыла ее. На пороге стоял мальчик в грязной рубахе и рваных штанах, в кепке, которая была ему не по размеру. Оксана узнала в нем Генку из соседнего дома и, чтобы не показать слезы досады, выступившие на глазах, опустив лицо, буркнула:
- Чего тебе?
- Мне… - смущенно пробормотал мальчишка, тоже опустив глаза, - я… послание передать.
Оксана взяла в руки желтый, изрядно потрепанный лист бумаги, на котором даже адреса не было, сурово исподлобья взглянула на Генку и молча закрыла дверь.
В это время из комнаты вышла тетя.
- Кто это был? – настороженно быстро спросила она.
- Да, Генка это.
- А что ему надо было?
- Да он опять за свое. Письма свои дурацкие пишет.
- А я подумала было, Зоя Павловна, - протянула тетя. - Чайку хочешь?
- Нет, не хочу, спасибо, - ответила Оксана.
Она подошла к окну. Собирался дождь. Казалось, он вот-вот хлынет из темного облака, повисшего над деревней, но дождь все чего-то ждал. На улице бегали местные ребятишки, и Оксана различала их веселые голоса. Там и Генка и Лидка… Слышно, как «хлюпает» чаем тетя, как всегда, потому что любит горячий чай, какая-то птичка села на дерево перед окном Генкиного дома и, повертев маленькой головкой, перелетела на другую ветку, потом села на землю, осторожно попрыгала к дороге, но Костик Барсуков спугнул ее и она, взмахнув маленькими крылышками, улетела…


*    *    *

Тетя опять взялась за вязанье.
- Ну, что там Генка-то пишет? – спросила она, каким-то необычайно бодрым голосом.
- Не знаю, - отозвалась Оксана, ища глазами желтый свернутый листок. И, наконец, обнаружив его, сказала: «Сейчас посмотрим».
«В два часа в Бурановском переулке. Сейчас или никогда», - было написано на листке.
Оксана несколько раз перечитала написанное, усмехнулась. - Ну, так что там написано? – настойчиво спрашивала тетя.
- Да, ерунда, - покачала головой Оксана и, хотя не собиралась никуда идти, взглянула на часы. Без двадцати минут два. За окном Костик Барсуков что-то доказывал Генке, «Косой» бегал тут же, поддакивая Костику. «Толстый» из пятого класса вдруг басом заорал так, что Оксана отчетливо услышала звук его голоса, но не разобрала, что именно он говорит.
– А ты сходила, куда я тебя просила? – вдруг сердито спросила тетя.
- Куда? – растерялась Оксана. – Она не помнила, чтобы тетя куда-то ее просила сходить.
- За хлебом. Дома хлеба нет.
- Нет…
- Так иди! Да, чуть не забыла, на Бурановский переулок хлеб привезли. Да вкусный какой, мне вчера Зоя Павловна рассказывала… Иди, иди скорей, - и тетя снова погрузилась в свое вязанье.


*    *    *

    Солнце весело блестело на небе, отражалось в лужах вчерашнего дождя, играло на листьях деревьев. Легкий ветерок шевелил траву, то там, то здесь жужжали надоедливые комары.
    А вот и Бурановский переулок. Ничто не нарушает торжественности тишины, и даже ветер боится появляться здесь. Воздух тяжелый и душный. Старая липа наклонила могучую ветвь прямо к земле.     Но почему здесь никого нет? Где очередь за хлебом, где молоденькая продавщица со своей обычной  ласковой улыбкой, с красными от зимних морозов руками и в белом узорчатом фартуке? Старый высокий забор Галкиных казался еще мрачнее.
    Смятение пришло в душу Оксаны. Тяжело и гулко забилось сердце. Ожидалось что-то непредвиденное, неизбежное. Оксана остановилась в нерешительности. Кто-то незаметно подошел сзади и положил руку на плечо. Девочка вздрогнула и обернулась.
    - Лидка? – вырвалось у нее. Она с облегчением вздохнула.
    - Круто ты, Оксан.
    - Что? – не поняла Оксана.
    - Да, Кольку Семенова отделала. Ты чего, боксом что ли занимаешься?
    - Да про что ты?
    - Вчера, возле старой школы…
    - Не было меня там. Что ты врешь?
    - Да как не было? Была. Вся деревня уже знает, что ты с ним подралась.
    - Ты что, ополоумела что ли? Я вчера дома весь день сидела, «Гамлета» читала! – начала выходить из себя Оксана.
    - Они же тебе встречу назначить хотели.
    - Ну и выдум… - закончить Оксана не успела. Послышался ребячий смех, и из другого конца переулка показались местные мальчишки. Они, таинственно переглядываясь, медленно подходили. С другой стороны тоже послышались голоса. Оксана стремительно обернулась. Путь к отступлению был отрезан.
    Вперед выступил Колька Семенов и, показав на свой лоб, на котором была огромная шишка, сказал:
    - Поплатишься ты за это.
    Оксана, не понимая в чем дело, стала искать глазами Лидку, но та куда-то испарилась.
    - И что вы со мной сделать хотите? – спросила Оксана дрожащим голосом.
    Мальчишки переглянулись. Видимо они не придумали, какая будет месть. Лица их стали озадаченными, как у ребенка вызванного к классной доске и не знающего ответа на вопрос. Оксана разглядела в толпе Генку. Бледный, худой, в своей обычной «форме» он выглядывал из-за спины какого-то мальчишки, приехавшего в деревню совсем недавно. Оксане почему-то стало смешно.  А между тем из толпы послышались всякие предложения.
    - Зарезать! – визжал вислоухий мальчишка по прозвищу «Косой».
    - Убить! – басом орал «Толстый» из пятого класса.
    - Отпустить, - сказал кто-то.
    - Кто сказал «отпустить», - нахмурился Костик Барсуков.
    Мальчишки опять переглянулись. Никто из них не говорил «отпустить».
    У Оксаны вдруг закружилась голова, все перемешалось: липа, распустившая свои могучие ветви, высокий забор Галкиных, Колька Семенов, оглядывающийся по сторонам и кричащий что-то.


*    *    *
   
    - Слазь, а ну, слазь! Слазь, непослушная девчонка! – кричала тетя, стоя под липой. - Зачем тебе понадобилось на дерево забираться?!
    Оксана ничего не слышала: ни криков тети, ни гула толпы, ни поднимающегося ветра. Она неподвижно смотрела вверх, туда, где плыли белые облака, где светило нежное солнце, где летали птицы. Ее лицо излучало радость, умиротворенную радость спасения.
    А внизу суетились люди. Кто-то принес лестницу, приставил ее к дереву, но лезть побоялся.
    Между тем на горизонте появилась большая темная туча. Ветер подул еще сильнее. Ветви липы стали раскачиваться. Упала первая капля дождя. Оксана посмотрела сверху на толпу, отыскивая глазами тетю, но та куда-то пропала. Взглянув еще раз затуманенным взором вокруг, девочка почувствовала, как быстрый поток событий уносит вдаль толпу, Бурановский переулок, деревню…


*    *    *

    - Ну, я пошла, мам! – сказала рыжеволосая девочка. - Иди, и не забудь  купить сэндвичи.
    - О’К., мам! – Оксана вспрыгнула на «блин» и двинулась по направлению к «Ракете».
    В торговом центре было все как всегда: негромкая музыка, два десятка стареньких «блинов», припаркованных у входа, компания незнакомых мальчишек, шумно обсуждающая что-то свое, несколько девчонок в центре зала у витрины с косметикой. Но чего-то не хватало. Чего? Оксана еще раз окинула взглядом зал.
    «Точно! Лидки нет!» – поняла она. Часы над входом показывали без четверти шесть. «Она должна бы уже быть!».
    Оксана не заметила, как Генка вошел в зал, поэтому вздрогнула, когда услышала негромкое: «Привет! Тебе тут кое-что передали…». Генка вручил Оксане небольшую табличку, на которой печатными буквами было написано: «Сегодня в «Нейтроне».
    - А где Лидка? – подняла глаза Оксана, но Генки уже не было.
    Девочка, забыв по сэндвичи, вышла из «Ракеты», встала на «блин» и направила свой четырехскоростной аппарат на воздушной подушке к «Нейтрону». Небо темнело, покрываясь тучами. Вдалеке грянул гром. - Ну, как живется? – это подлетела Лидка на новенькой «гранате», и, заметив восторженный и одновременно завистливый взгляд Оксаны, брошенный на новейшее средство передвижения, гордо сказала: «Как я без нее жила?».
    Оксане стало неловко за свой завистливый взгляд и за сложившуюся ситуацию. Она молча уставилась себе под ноги. «Гранаты» ей не дождаться.
    - Представляешь, - продолжала своей хвастливой болтовней доканывать ее подруга, - пятнадцать скоростей! 520 чиккерсов стоит!
    - Ладно, - резко оборвала ее Оксана. – Пора мне, дела.
    - Ну, пока! Встретимся еще, поговорим, - и Лидкина «граната» умчалась вперед.
    Оксана повернула свой «блин» назад. Она понимала, что ехать в «Нейтрон» бессмысленно. Туда съезжаются «продвинутые» на дорогих «гранатах» со множеством чиккерсов в кармане. И Лидка стала одной из них, этих высокомерных и недружелюбных типов.

    - Ты что так быстро вернулась? – как-то равнодушно прореагировала на ее появление мама. – Я гостей уже пригласила… И… где сэндвичи?
    - Дождь начался… - покосилась на окно Оксана.
    Позвонили. Оксана открыла дверь и радостно улыбнулась:
    - Тетя! Как я рада тебя видеть!
    - Я боялась, что опоздаю, - женщина загадочно посмотрела на девочку. – Поэтому не купила тебе подарка. Вот, возьми. – Она протянула Оксане красную табличку.
    - «Красная табличка»! Сто чиккерсов! Класс!
    - Иди, развлекись, - предложила тетя. – А мне надо поговорить с твоей мамой о твоем будущем. Я привезла ей сэндвичи и лимонад.
    Оксана наскоро поцеловала тетю и прыгнула на «блин», который со скрипом опустился вниз под тяжестью двенадцатилетней девчонки. - «Скоро он вообще меня выдерживать не сможет», – подумала Оксана, но сто чиккерсов в кармане не дали ходу грустным мыслям.     А дождь становился все сильнее. Сверкнула молния…

    - Вот уж не ожидала тебя здесь увидеть! – язвительно улыбнулась Лидка.
    - Как здорово, что ты все-таки приехала! – подъехала к ним незнакомая девчонка.
    - Ты меня знаешь? – изумилась Оксана.
    - Ну, конечно, рыжая, я тебя знаю, – девчонка подмигнула Лидке. – Или у тебя с памятью плохо?
    - Да, она у нас такая забывчивая, Вик, - рассмеялась Лидка. – А меня ты не забыла случайно?
    В это время в фойе «Нейтрона» звук гонга пригласил зрителей и участников на очередной тур конкурса красоты, и две красные «гранаты» с их счастливыми обладательницами умчались в павильон.
    - Эй, ты! – раздался крик за спиной. Оксана обернулась и увидела Генку, до этого момента прятавшегося за колоннами.
    - Что?
    - Не место тебе здесь.
    - Как – не место? Сам же карточку дал…
    - Поспеши, иначе у тебя будут неприятности.
    «Поспешить? Но почему? И вообще, что это за странное место, где ей нельзя находиться? И кто такая Вика?», – мысли также стремительно проносились в голове Оксаны, как многочисленные «гранаты» мимо ее допотопного «блина». В такт им в памяти Оксаны возникали клочки фраз: «Не забудь… сэндвичи… Ты вернулась?.. Гости… Гости… Гости… Все-таки приехала? А меня ты не забыла?.. забыла… забыла… забыла…».


*    *    *

    - Ты что же, в театр не собираешься? – спросила Лидка с порога.
    - А ты, можно подумать, идешь, - ответила недовольная Оксана.
    - Иду… А почему ты нет… Мы же договаривались!
    - А как же Вика? Ты разве не с ней идешь?
    - Какая еще Вика? Что ты сегодня говоришь такое?
    Оксана помолчала, думая о своем:
    - Ладно, заходи. Я сейчас. Амфитеатр был почти заполнен. Оксана заняла места на себя и на Лидку. На сцене стояли красивые декорации. Раздался первый звонок.
    - Привет! – раздалось совсем рядом.
    - Генка?! – изумилась Оксана. Никогда она еще не видела его таким. Малиновый костюм и галстук необыкновенно шли Генке.
- А Лидка где? Она же говорила, что тоже пойдет!
- Да, но ей отлучиться понадобилось… А вот и она.
- Ой, Генка! – всплеснула руками Лидка. – Ты знаешь, мне нужно с тобой поговорить.
Лидка усадила Генку рядом и начала что-то увлеченно ему рассказывать. В зале было очень шумно, и Оксана слышала только отдельные отрывки фраз: «Магнитофон на вечер… приходи… день рождения…».
«Про какой День рождения идет речь? – спросила себя Оксана, - А, точно, ведь у Лидки на следующей неделе День рождения… Но почему она не приглашает меня?».
Размышления Оксаны были прерваны вторым звонком.
- Ну, пожелай мне удачи! – проговорила подошедшая к ним тетя.
- Тетя? А ты как здесь оказалась? – удивилась Оксана, увидев здесь неожиданно помолодевшую тетю в красивом платье.
- Да что ты. Выступаю ведь я… И мама твоя выступает. И ты… Уже ведь был второй звонок?! А ну, марш к гримерную!
- Ничего не понимаю… - пробормотала Оксана и повернула голову туда, где сидели Лидка и Генка. Но они куда-то пропали.
- Идем! – скомандовала тетя и взяла девочку за руку. – И не вздумай сказать, что ты свой текст не помнишь!


*    *    *

С неба падали последние капли дождя. Ветви деревьев недовольно покачивались на ветру.
 - Мама! – спросонья позвала Оксана.
- Брось, Оксан, - устало проговорила тетя и, положив начатую вязаную шапку на колени, печально посмотрела на девочку. Оксана окинула взглядом комнату и заметила желтую свернутую записку. Она дрожащей рукой развернула ее и прочитала строки: «Аксана – чямпион по нырянию в битон».
- Ну, чего там Генка пишет? – спросила тетя.
- Да так, ничего особенного, - тихо вздохнув, ответила Оксана.
2001

Рассказы

    Таня внезапно открыла глаза. Что-то упало в чулане и покатилось по полу. Вокруг стоял мрак. Скрипнула половица.
    - Кто тут? – спросила Таня, стараясь, чтобы голос прозвучал естественней. Все стихло. Девушка скинула простыню и спустила ноги с кровати. Она встала на холодный пол и ощупью стала пробираться к выключателю. Нащупав знакомый шкаф, она просунула за него руку. Таня почувствовала чуть-чуть шершавую спину старого дома.
    С шумом отворилась дверь и застонала на ржавых петлях.
    - Ну, ну, ну, где же ты? – но рука не могла найти заветную кнопку.
    Таня вбежала на кухню. Тут тоже царила темнота. За окном завыл ветер.
    - Бабуля! Бабулечка! Где ты? – нет ответа.
    В окно ударила ветка березы.
    - Уходи, - вдруг послышался шепот. – Уходи. Далеко, далеко. Сейчас же.
    - Кто это? – в ужасе закричала Таня.
По ногам уже заползали какие-то мелкие твари.
- В чем, в чем я виновата?
- Ты знаешь, - послышался ответ.
Таня бросилась к чулану. Открытой дверью играл ветер. А там – пустота. Вечная ночь. Девушка выбежала на улицу. Быстро ступая босиком по мерзлой осенней земле, она чувствовала, что слабеет. Ветер путал волосы, развевал ночную рубашку.
- Не надо, оставь меня, оставь! – в истерике кричала Таня. – Я больше не твоя…
Она упала и уже больше не могла шевелиться. Она глядела в черное беззвездное небо широко раскрытыми глазами и, казалось, не осталось больше жизни в этом мертвенно бледном теле…

- Бабуля… - прошептала Таня непослушными губами.
- Да, да, я здесь.
Девушка почувствовала, как холодное влажное полотенце легло ей на лоб. Она с трудом открыла глаза.
- Я дома? – едва внятно проговорила Таня.
- Да, да, дома. Говорила ты ночью что-то… Сначала про выключатель, потом меня звала, а после я уж и не разобрала… Встану, думаю, посмотрю, что с тобой… Ну, а ты лежишь с жаром-то…
- Неправда… Ты же знаешь, что неправда… - облизнув ссохшиеся губы, прошептала Таня.
Бабушка суетливо опустила полотенце в холодную воду и, отжав, положила его на прежнее место.
- Он говорил, что я виновата… но в чем?
- Ни в чем, ни в чем ты не виновата… - причитала бабушка. – Сейчас я тебе пить принесу. – Она встала и направилась к выходу на кухню.
- Не надо было тебе туда ходить… - тихо сказала она, обернувшись. Но сейчас же вышла из комнаты.

Приближалась ночь. Стихали звуки. Лишь слышался лай соседней собаки, но и тот скоро стих. Весь день Таня то погружалась в забытье, говоря какие-то невнятные слова, а иногда стараясь подняться в постели, то возращалась в сознание и видела над собой покрытое сеточкой морщин заботливое лицо бабушки. Губы бабушки были тонко сложены и чуть-чуть дрожали, четче других обозначилась складка между бровями.
Доктор не пришел. Бабушка сказала, что он уехал в соседнюю деревню: там кто-то заболел воспалением легких.
Таню бросало то в жар, то в озноб, по всему телу выступали мелкие капельки пота. Она судорожно часто дышала.
- Бабуля, я не хочу к Нему! Не хочу! Он меня не отдает. Неужели я вечно буду принадлежать ему? – говорила Таня, судорожно глотая воздух.
- Танечка, успокойся, все пройдет. Ты только не разговаривай. Силы не трать, - говорила бабушка, меняя повязки.
Девочка порывалась встать, едва приподымаясь на ослабевших локтях и падала опять на подушку. Ужасно звенело в ушах. Она, не переставая говорила что-то, что, она сама не знала. Уверяла в чем-то бабушку, показывала зачем-то на свои ноги, силилась повернуть голову так, чтобы увидеть образа над изголовьем кровати, которых на самом деле никогда не было в этом доме.
К полуночи Таня успокоилась. Дыхание стало редким и глубоким. Казалось, что она спала. Девочка лежала с закрытыми глазами, с чуть приоткрытыми губами. Бабушка больше не меняла повязки. Ее вообще не было в комнате. Мирно тикали часы. Перед глазами Тани появилась девочка. Волосы ее были заплетены в косички. Носик задорно приподнят. Лицо излучало свежесть весеннего дня. Девочка чему-то смеялась, вдруг начинала топать ногами, руки ставила на пояс и изображала гримасу. Но тут же снова принималась хохотать звонким безудержным смехом. Зазвучала музыка, и девочка исчезла.
- Напра-аво! Смирно! – командовал чей-то густой бас. Мужчина, еще совсем молодой, подмигнул женщине, стоявшей в толпе и улыбнулся. Женщина вытирала платком слезы, прижав к груди младенца. Она стояла в белом хлопковом платье с красным узором и казалась такой беззащитной… Женщина улыбнулась в ответ на улыбку и печально посмотрела на маленькое создание, покоющееся у нее на руках, потом опять на мужчину… Но полк уже зашагал прочь,  мужчина не повернул больше головы. Вокруг слышались женский плач, причитания старух, а она стояла, не проронив больше ни одной слезы, смотря опустошенным взглядом вслед удаляющемуся полку…
Такой же взгляд был сейчас на бледном лице Тани. Руки лежали поверх одеяла. Больше не слышалось дыхание, только тиканье часов. Тик-так, тик-так… Большая стрелка медленно и неуклонно подбиралась к семи.




*    *    *

Инна посмотрела в окно. Во дворе уже ничего не напоминало о зеленой летней листве и даже недавней золотой осени. Деревья стоят голые, покачивая безжизненными ветвями. Ветер играет сухими листьями, то вздымая их высоко над землей и заставляя кружиться в странном танце, то бросая их вниз и волоча по земле, словно доказывая свою власть над ними. С северо-запада надвигается огромная черная туча. Скоро опять будет дождь.
«Ну, почему я думаю опять? Разве был он сегодня? А вчера? Не знаю… Может и был… А что было вчера? – уже который раз задала себе этот вопрос Инна, но снова не могла найти на него ответа. – Была ли вчера эта мама, этот кот Барсик, так уютно устроившийся у теплой батареи. Был ли этот двор, этот дом, эта комната? Была ли вообще эта жизнь? Почему внутри такая странная пустота и нет никого, кому бы можно было поведать о своем несчастье? И сегодняшний серый день, что он дал мне? Неужели так было всегда и всегда будет?»
У Инны закружилась голова. Она схватилась рукой за подоконник, чтобы не упасть. Инна посмотрела на маму. Мама занята, она работает. Стол завален исписанной бумагой, какие-то книги валяются на полу. Мама сидит, устало погружаясь в работу, подперев лоб рукой.
«Так мама она мне или нет? С виду очень на меня похожа: те же очертания губ, прямой нос, каштановые волосы… Вот только глаза разные: у нее – карие, а у меня серые… Но если это она, мама, почему не помню я счастливых детских лет, проведенных с нею, ее нежных рук и ласковых песен за домашней работой… А может помню? Как бы заглянуть в себя , хоть на мгновение почувствовать нежность к этой изможденной работой женщине?»
- Мама, - невольно позвала Инна и осеклась, не зная, что сказать дальше, а может просто проверить, как подействует на нее произнесенное слово.
Женщина отложила ручку, обернулась и посмотрела на Инну.
- Ну, что? Ужинать пора?
- Нет… Просто… да это я так, пиши. У тебя много работы…
- Работа подождет… Что же ты ни разу про бабулю не спросила?
- Бабулю… - пролепетала Инна.
- Ну да, как она там в больнице?
- Как? – словно эхо отозвалась Инна.
- Хуже ей… - сказала мама, внимательно изучая дочь взглядом. – Но врачи говорят, временно это. Ты не беспокойся, голубка моя, все с ней будет хорошо. – И осторожно прибавила: - Я же знаю, как ты за нее переживаешь.
- Да? – как-то отстраненно спросила Инна, и маме показалось, что она вовсе ее не слушала, а думала о чем-то другом, и глубокая складка легла между ее сдвинутыми бровями.
Телефонный звонок и Риткин голос: «Нет, сейчас я к тебе не смогу… А завтра… Тоже. И послезавтра… и в четверг. Понимаешь, меня не будет… Уезжаю я. И, наверное, мы больше не увидимся».
После короткого и равнодушного «Пока» в трубке повисли короткие гудки.
- Что, Рита звонила? – спросила мама.
- Да… И сказала, что мы больше не увидимся…
- Да? Ну не расстраивайся. Может, она еще передумает. А я пошла, пройдусь, прогуляюсь.
- А работа? – рассеянно спросила Инна, но мама уже одела сапоги и накинула старую изрядно потертую кожаную куртку. Она уже хотела идти, но вдруг обернулась.
- Ты, это, будь умничкой. Пока идет дождь, сиди дома.
- А ты как?
- Да я же до соседки добегу… ну всё, всё… я пошла, - мама суетливо вышла и захлопнула дверь.
Инна подбежала к окну и увидела, как мама свернула за угол, на ходу застегивая пуговицы на куртке.
С неба падали большие капли дождя, угрожающе грянул гром… Но почему такое странное ощущение, как будто это было когда-то давным-давно, а может, вчера… Небо озарилось яркой вспышкой молнии. Инна задвинула шторы. В комнате потемнело, еще раз грянул гром.
«Нет, бежать отсюда. Единственный выход бежать. Бежать, что есть силы, как можно дальше и скорей, сегодня, сейчас».
Инна сама не помнила, как оказалась на лестничной площадке, не помнила настежь открытых дверей соседей по дому, не помнила, как спустилась вниз и очутилась на улице. Не почувствовала холода осеннего дня, мокрых капель дождя, не оглянулась: она знала – никого нет поблизости, уже темнело, но ни в одном окне не поблескивало света электрической лампы. И опять все то же ощущение, что все это было когда-то и все, что будет, не предотвратить никогда.
2003