Елена Устюгова
За окном шел дождь. Настоящий летний дождь. Светило солнце, уже появилась вторая радуга. Июль.
Она смотрела сквозь стекла окна как крупные капли дождя бились о карниз. Она сидела, почти не двигаясь, поддерживая одной рукой голову, другой чуть прикасаясь к большому красному цветку кактуса, стоящего на подоконнике. На ней был старенький желтый халатик с розовыми выцветшими цветочками. На ногах рыжие носки.
Она глядела на дождь, и ее настроение становилось все более грустным. Она думала о своей жизни, о том, что все в ней могло быть иначе: лучше, светлее. Но она не верит в судьбу, и ее раздражает, когда люди оправдываются и обвиняют во всем «судьбу». Нет она не считала и не считает себя бедным и несчастным человеком. Просто сейчас ей немного грустно и одиноко. У нее много друзей и приятелей, да и просто знакомых. Замечательные родители. Нет, она определенно считала себя счастливым человеком.
Пока она так рассуждала, дождь прекратился. Вдруг ей захотелось сменить обстановку. Она мгновенно переменила свой домашний «наряд» на старенькие джинсы и рубашку, расчесала волосы и забрала их в высокий конский хвост. Взяла ключи, закрыла дверь и отправилась, как говорится, куда глаза глядят.
На улице уже ярко светило солнце. Воздух был свежим, пахло озоном. Она шла по улице, намеренно шлепая по лужам. Она разглядывала прохожих. Одни шли ей навстречу без всяких эмоций на лице. Другие были хмурыми, третьи – веселыми. Она особо не вглядывалась в эти лица, просто провожала задумчивым взглядом.
Дорога привела ее к парку. С деревьев еще капала вода. Но через листву стремительно пробивались лучи солнца. Скамейка, на которую она села, была еще слегка мокрой. Она закрыла глаза. В голове навязчиво крутились слова любимой песни. Она вспоминала недавние лица. Просто лица.
Она думала о том, что общаясь с людьми, как бы подбирает ключи к ним, и о том, что, чем дольше она не может подобрать этот ключ к человеку, тем интереснее общаться с ним. Вообще она ценит людей, особенно тех, с кем может поспорить, с кем есть общие темы для разговора. Ей не нравилось лишь то, что она слишком требовательна к людям, но не к себе самой. Ее раздражало и то, что люди редко говорят правду в глаза. Нет, она не боялась быть обманутой. Скорее всего чувствовала, что когда ей говорят правду, то ее уважают и считают равной.
В общении с людьми она боролась с ужасным критиком, который жил внутри ее, прекрасно понимая то, что не все люди выдержат резкую критику.
Она любила пофилософствовать наедине с собой. Причем о самых разных вещах. Например, как-то размышляла о времени. О времени вообще. Что оно значит? Говорят время – деньги (довольно приземленно, но мы земные существа, и нам это свойственно), время лечит раны, со временем боль проходит (как душевная, так и физическая), и со временем люди становятся мудрее. Значит время – одна из лучших вещей, которая есть у людей. Но ведь со временем люди стареют, умирают, забывают друг друга… Вот и получается, что на огромных весах с одной стороны большой плюс, а с другой – не менее огромный минус. И если подсчитать равнодействующую времени, то она окажется равна нулю. Значит время по сути ничего не значит. Лишь слова.
Вот так она размышляла. Много думала о жизни и смерти. Порой бывало состояние, когда она больше всего на свете хотела умереть. Но это был всего лишь порыв настроения. Бывало у нее и состояние когда она страстно хотела жить. И жить как можно лучше, получить от этой жизни все. Но сейчас она то-ли повзрослела, то-ли поняла, что все это суетно и глупо…
Лучше умереть, когда хочешь жить, чем жить до тех пор,
когда хочется умереть.
Сделала она и другой вывод из своих размышлений:
жизнь – это хрупкое стекло, которое бьется, а мы склеиваем
его осколки, так как жить в итоге хочется всем.
А еще она надумала, что жизнь на самом деле очень простая штука, что мы ее сами усложняем и не можем в ней разобраться.
Свобода для нее значила очень много, если не все. Боялась она больше всего того, что ее лишат свободы. Тут же вспомнилась песня: «Те кто нас любят, нам рубят крылья и гасят свет»...
Она открыла глаза. Солнце превратилось из огненно-желтого, висящего высоко диска, в красноватый полудиск, закатившийся за горизонт. «Уснула», - вслух сказала она. Резко встала и пошла в сторону дома.
Яркие летние лучи солнца пробивались сквозь плотные шторы. «Прямо в глаза», - подумала она и посмотрела на часы. - «1234, опять зачиталась». До трех ночи она читала стихи у открытого окна. Она любила стихи, особенно Анну Ахматову и Михаила Лермонтова за романтизм, за красоту слова, за сходство состояний души.
Она еще немного поругала себя за то, что отдает слишком много времени «романтике», но, с другой стороны, у нее было много свободного времени, так почему бы ни потратить его на любимое занятие.
Она встала, раздвинула шторы и солнечный свет залил всю ее комнату. От этого яркого света рефлекторно зажмурились глаза, а когда она их открыла вновь – увидела город, который в отличие от нее, давно уже встал и жил своей обыденной жизнью. Ностальгическое настроение охватило ее с ног до головы: как давно она не видела своих друзей. Ни встретиться, ни позвонить кому-нибудь она не могла, так как в городе друзей не было. Походив из комнаты в комнату, из угла в угол, она достала фотоальбом и стала его листать. Странно. Очень странно. Все эти люди на фотографиях такие разные и так не похожи на нее саму, но ей с ними так интересно.
Возможно она их идеализирует, но ведь ей прекрасно известны все, или почти все их минусы. Одни слишком резки в общении, могут обидеть словом, другие слишком застенчивые, безвольные, но во всех так много хорошего. Она понимает, что нельзя опускаться до того, чтобы рыться в друг друге «по локоть», получается, что она абсолютно непроизвольно замечает в людях очень многое, на что в принципе можно закрыть глаза.
Она очень много думала, но так и не смогла понять, как люди находят общий язык, притягиваются или отталкиваются похожие характеры?
Она долго смотрела фотографии в альбоме, и улыбка, наконец, появилась на ее лице. Она вспоминала все моменты, запечатленные на фотографиях..Как здорово, что у нее есть друзья, которые ее, хотя бы отчасти понимают.
С солнечным настроением альбом был закрыт и поставлен на место, быстро наведен порядок в комнате. «Чем же заняться сегодня?», – думала она, уплетая бутерброды за завтраком (хотя было уже время обеда). Дни каникул тянулись как-то совсем неспеша. Она решала: либо ей провести день в свое удовольствие, либо совершить что-нибудь полезное для человечества в целом. Ответ был очевиден. Она ничего не сможет сделать для человечества, поэтому следует вновь вернуться к Лермонтову. Она еще раз прочла, заученное наизусть, «Одиночество»:
«Делить веселье все готовы, -
Никто не хочет грусть делить».
Что-то в нем было близкое. Она сама не могла понять, почему так любит этот стих. Да и вообще, почему ей так нравится литература, характеры, поступки героев…
В ней так много противоречий…
2002
* * *
Я восхищаюсь этим миром,
Но не могу понять его:
Рабы земли, склонясь над плугом
Не ждут от жизни ничего.
И не нужна свобода им,
Они живут своей работой.
И на вопрос: «Чего хотим?»
Ответ осмысленный необходим.
* * *
Жил на свете суффикс СЯ
И влюблен он был в себя.
Он смеялся, он резвился,
Свысока на всех косился.
Он считал себя красивым,
Умным, сильным, горделивым.
Он считал, что всех пленила
«Ся». Но это все, что было…
И в конце концов остался,
Как Нарцисс с любовью страстной.
Отвернулись от него
Красота, любовь, добро…
Вот тогда он понял ясно,
Что любить себя опасно!
С утра в городе шел снег. Недовольно сморщив нос, Она посмотрела сквозь стекла окна квартиры на зимний хмурый двор. Нужно одеваться: Она спешит на встречу с подругами. Любимый свитер, джинсы, несмотря на снег, кросовки и короткая куртка. Всю эту картину дополняли вязаная шапка и длинный шарф. Она посмотрела на себя в зеркало: «Ну просто красавица...», взяла плеер и вышла из квартиры.
В подъезде жалобно выл ветер. Выйдя на улицу, Она снова наморщила нос, на который падал снег. Зима! Она не любила зиму за мороз и пустые улицы, ведь люди тоже прячутся от холода. Она уткнула нос в шарф. «Где же лето?», - думала Она. Плеер играл: «Солнечные дни», а ветер противно дул в лицо. «Да, в рваных джинсах уже не так мило. Пора делать заплаты!», - подумала Она.
В автобусе многие обратили внимание на ее рваные и расписанные джинсы. Это внимание забавляло: «Скорее всего эти люди считают меня аморальной, подрывающей их нравственные устои».
Она любит рассматривать и изучать поведение людей в общественном транспорте. На этот раз ее взгляд остановился на женщине, сидящей возле окна. Это была крашенная блондинка в норковой шубе. Серьги и золотая цепь. В общем, обеспеченная девушка. Вообще-то, Она не очень хорошо относилась к женщинам подобного типа, но эта вызывала интерес. Сидя у окна, она, не двигаясь, «стеклянными» глазами смотрела сквозь стекло, и в ее неподвижных глазах был океан грусти. Она смотрела на эту женщину просто так, без всяких мыслей, но чужая грусть передалась ей самой.
Но вот и ее остановка. Как всегда, Она пришла за десять минут до назначенного времени. Что за глупая привычка. Она сама себя всегда за это ругала, так как ждать не любила. Да и знакомые люди часто опаздывают...
На этот раз Она простояла час. Никто не пришел. Настроение было испорчено. Окончательно замерзшая, Она отправилась назад домой, с трудом втиснувшись в автобус.
* * *
«Откуда в людях столько злобы?» - думала Она, выходя из переполненного людьми старенького желтого “Икаруса», - разве всем этим злым и нервным людям хочется с утра портить себе и другим и без того не самое лучшее настроение? Разве им не надоело ругать весь белый свет из-за того, что с ними бесцеремонно обошлись в автобусе?
Снег на улице вновь падал большими пушистыми хлопьями, а под ногами была какая-то жуткая смесь, состоящая из грязного снега, песка и соли. К сожалению, зимний пейзаж в ее провинциальном городке одинаково скучен. Конечно, можно было радоваться огромным сугробам, в которых сырые и замерзшие дети лепили снеговика. Но Она и сама зимой неплохо смахивает на это снежное существо, когда вся в снегу, и виден только красный замерзший нос. Поэтому Она совсем не радовалась вместе с теми детьми. Она их просто не заметила. Не заметила Она и заснеженные деревья, ветви которых прогнулись под тяжестью снега.
Еще один обычный прожитый день. Жизнь движется, как по накатанной схеме. Нет, конечно, каждый день необычен и по-своему не похож на другие. Вот, например, сегодня тепло и падает снег, а вчера было жутко холодно и мерзкий колючий ветер бил в лицо. Безусловно, дни не похожи друг на друга, если даже природа так не постоянна и изменчива, что каждый день особенный, но все же... Миллионы людей по всему миру, как и Она, прожили еще один день из всей своей жизни. Еще один. От этого Ей стало почему-то грустно. Может Она просто устала и смотрит на все происходящее с Ней слишком уныло? Ведь обычно Она пытается радоваться жизни, каждому прожитому дню, каждой минуточке, радоваться яркому солнцу, красоте природы.
Да, вопросов много. Но отвечать на них придется, иначе (еще вопрос) зачем их задавать?
Да, и, если размышлять здраво, жизнь не может быть однообразной и скучной. Каждый день, каждый новый день - это по-своему маленькая жизнь. Каждый день люди обдумывают и проворачивают кучу дел, каждый день они стремятся к лучшему и даже, может быть, совершенствуют себя. Возможно, каждый новый день нам дается как возможность улучшить день вчерашний. Может поэтому взрослеем. Взрослеем не с точки зрения количества прожитых лет и дней, а взрослеем, совершенствуя самих себя.
К сожалению, очень многие, и даже Она сама, часто забывают о возможности взрослеть с каждым днем и превращают свою жизнь в повседневный замкнутый круг. Так, скорее всего, и получается ежедневная одинаковая и скучная людская жизнь...
«Мы слишком люди...»
Ранним летним утром я стояла на перроне и смотрела в сторону прибытия поезда. Было около шести. Люди, вместе со мной ожидающие поезд, были сонными и неподвижными. Впрочем, я их прекрасно понимаю: мне и самой тяжело вставать рано, как рано я не легла бы спать вечером. В ближайшие сутки меня ожидала длинная дорога по направлению к северной столице.
Наконец, подошел зеленый состав, и люди с перрона начали наполнять его. Достигнув своего купе и сложив весь свой багаж, я стала рассматривать провожающих да и просто людей на перроне. Я хотела поскорее узнать, кто поедет со мной в одном купе. Будет ли это интересный собеседник или угрюмый неразговорчивый человек? В любом случае, скучать мне не пришлось бы, ведь я захватила с собой в дорогу несколько детективчиков. Хотя я согласна, что это не самая интеллектуальная литература.
Поезд тронулся и стал набирать обороты. В купе я находилась одна, и мне становилось уже немного жутковато от мысли, что сутки проведу в одиночестве.
И вот, когда я уже смирилась с этой мыслью, дверь купе открылась, и вошел довольно высокий парень лет двадцати.
- Привет! – сказал он с какой-то загадочной улыбкой.
- Привет! – ответила я ему и продолжала внимательно изучать наружность данного индивида. Лицо его было достаточно приятным и располагало к общению. Большие темно-карие глаза были такой глубины, что в них можно было утонуть. Красивый прямой нос и тонкие губы. В его левом ухе я впоследствии насчитала четыре серьги, а темные волосы были аккуратно забраны в хвост на затылке. Он был одет в черный балахон, черные потертые джинсы и военные ботинки. Тем временем мой попутчик сложил на полку все свои вещи, которые состояли из небольшой спортивной сумки и гитары.
- Ну, что, давай знакомиться! Меня зовут Александр, но можно просто Саня, - мило улыбнулся мой собеседник. Я тоже представилась. Он сел напротив меня, и между нами зависла какая-то неловкая пауза.
- Неловко, но надо с чего-то начинать. Нам ведь сутки вместе ехать, - сказал Саня. Он резко встал и вышел. Я осталась в недоумении. Но через несколько минут Саня вошел обратно с двумя стаканами чая и широкой улыбкой:
- Надеюсь, это поможет наладить беседу, - сказал он, поставив передо мной стакан с чаем в красивом подстаканнике.
Так как в поездах попутчики обычно делятся всем съестным, мы стали доставать свои запасы. Саша оказался прав, за стаканом чая беседа завязалась. В ходе милой и непринужденной беседы выяснилось, что Саша – студент второго курса факультета культуры и в свободные от учебы летние месяцы едет к другу в Санкт-Петербург.
- Это мой друг детства. Я его знаю с самых ранних лет. Мы оба хотели поступать в Санкт-Петербургский Гуманитарный Университет профсоюзов, но поступил только он, а я смог только в Кировский филиал этого университета поступить. Вот теперь еду к нему на целый месяц. А вообще я знаю его, как самого себя, у нас даже иногда мысли сходятся. Это немного жутковато, но неудивительно, ведь мы столько лет были «не разлей вода». Мы вместе с ним взрослели, вместе открывали мир для себя. Да я и жизни без своего лучшего друга не представлял! С ним связаны воспоминания о детстве и школьных годах. Мы вместе влюбились в одну девочку в пятом классе, вместе стали коллекционировать альбомы Бориса Гребенщикова и Майка Науменко, вместе рвали свои джинсы. Сейчас мне нелегко найти общий язык с однокурсниками и, так сказать, влиться в коллектив. Во-первых, у нас не совпадают взгляды, во- вторых, они мне кажутся скучными и неинтересными. Или, говоря проще, мы просто птицы разного полета. Вот, например, недели две назад ходил с однокурсниками на супермодную дискотеку. Я весь вечер сидел и наблюдал за танцующей толпой. Сначала я себя чувствовал не очень уютно: уж очень музыка на мозги действовала, но потом я каким-то чудом смог игнорировать ее. Я сидел и смотрел на всю толпу в целом, а не на отдельных людей. Почему-то я «пропитался» такой ненавистью к этой толпе,какую раньше не испытывал. Но вдруг моя ненависть превратилась в жалость. Мне искренне стало жаль людей, подавляющих в себе свое «Я» ради моды. Вся эта картина напомнила мне песню группы «Крематорий» про самоубийцу Таню, в которой Григорян описывает состояние человека, находящегося в таком же положении, как и я.
- Почему ты терпел это, почему не встал и не ушел? Зачем ты «прогибался» под коллектив?
- Нет, я не боюсь быть «растоптанным» коллективом, просто я лучше сохраню хорошие отношения, но при этом я останусь независимым от них, свободным внутренне, что гораздо важнее, чем внешняя демонстрация свободы. Для меня. Но не думай, что я одинокий и вообще с людьми не общаюсь. У меня много старых знакомых, еще со школьных лет.
Чай мы давно уже выпили, и Саня взялся принести еще «порцию» этого дорожного напитка. Пока он ходил за чаем, я попыталась закрыть окно, в которое, несмотря на жару, врывался холодный ветер. Естественно, по определенному закону подлости, мне это не удалось. Саня, войдя, улыбнулся, поставил чай и, не говоря ни слова, начал помогать мне. Окно отчаянно не хотело сдаваться, но нам «с горем пополам» удалось почти закрыть окно, оставив лишь маленькую щель, из которой, казалось, дуло сильнее, чем из открытого окна. Из упрямства мы стали затыкать эту щель бумагой, и делали мы это, захлебываясь от смеха. Убедившись, что ветер нас больше не побеспокоит, мы снова стали пить уже остывший чай и продолжили беседу.
- Давно ты ухо проколол?
- Первую дырку сделал в двенадцать лет, а остальные были сделаны годам к пятнадцати. Тогда я это делал скорее для того, чтобы всем показать, что и чем я отличаюсь от других. Потом я даже хотел зарастить дырки, но как-то привык уже. В такие годы многие видят романтику именно в анархии, многие видят в этом свою свободу. Многие отращивают волосы, колют уши, рвут джинсы и «навсегда уходят из дома», как в песне группы «Калинов мост». Я не исключение, в пятнадцать лет я вел себя именно так.
- А сейчас? Что теперь для тебя значит Анархия, ведь ты до сих пор носишь на шее знак анархии.
- А сейчас… Знаешь, я просто привык к этому. Именно привык. Не могу представить себя другим, да и не хочу.
Мы говорили долго на эту тему и на другие, касающиеся мировоззрения разных людей. Вспоминали смешные истории из жизни и анекдоты про Штирлица. Считали столбы, но сбились на второй сотне.
Когда Саня поставил передо мной седьмой стакан чая, было уже шесть вечера. Он оказался очень интересным человеком, способным защитить свое мнение. Он рассказал мне кучу историй о жизни таких же «неформальных людей», влюбленных в rock’n’roll, как и он сам. Сохранив все свои подростковые убеждения, он воспринимает жизнь с естественной серьезностью взрослого человека. Саня часто улыбался и вообще пребывал в отличном настроении. Вообще, он очень веселый человек и умеет заразить этим других.
- Что ты читаешь? – спросил Саня, кивая на стопку детективов.
- На самом деле я люблю классику, но считаю, что ее надо читать вдумчиво, поэтому для того, чтобы занять время, читаю эту абсурдную литературу. А ты что любишь?
- Булгакова, – ответил Сашка и задумался. – Вообще-то я мало читаю. На это у меня почти нет свободного времени. Я учусь на дневном, и полдня уходит на институт. Я снимаю комнату, за которую, естественно, надо платить, поэтому я устроился в библиотеку. Пишу там всякие карточки. И в итоге прихожу домой с одной целью – выспаться. Я так же, как и ты, не люблю читать, не вдумываясь. Вот доживу до пенсии, будет у меня уйма времени, и буду читать, – смеется он, - а пока в свободное время я слушаю музыку. Я вообще без музыки жить не могу, она часть моей жизни.
За окном господствовал «классический» российский пейзаж: бескрайние поля, леса и деревушки. Странно, но создается впечатление, что со времен «Путешествия» Радищева в России ничего не изменилось. Хотя все это, конечно, относительно.
Всю ночь мы не спали, а продолжали беседу, которая плавно перетекла в политическое русло. Мы долго спорили о том, какая власть нужна российскому обществу, что ждет его в будущем. После Сашка играл на гитаре. Надо сказать, довольно неплохо, хотя я не особо в этом разбираюсь. Спать мы легли около четырех утра, когда уже встало солнце.
Разумеется, мы не выспались, но оба проснулись в хорошем настроении. Вот уже совсем близко величественный город на Неве, и вот уже совсем скоро нам предстоит расстаться. Возможно навсегда. Мы обменялись координатами и стали пить чай. Санкт-Петербург встречал нас своей обычной дождливой погодой.
На перроне было не очень много людей. Сашку встречал его друг. И передо мной стояло уже целых два любителя рока. Мы попрощались, надеясь еще когда-нибудь встретиться.
2003
За окном шел дождь
За окном шел дождь. Настоящий летний дождь. Светило солнце, уже появилась вторая радуга. Июль.
Она смотрела сквозь стекла окна как крупные капли дождя бились о карниз. Она сидела, почти не двигаясь, поддерживая одной рукой голову, другой чуть прикасаясь к большому красному цветку кактуса, стоящего на подоконнике. На ней был старенький желтый халатик с розовыми выцветшими цветочками. На ногах рыжие носки.
Она глядела на дождь, и ее настроение становилось все более грустным. Она думала о своей жизни, о том, что все в ней могло быть иначе: лучше, светлее. Но она не верит в судьбу, и ее раздражает, когда люди оправдываются и обвиняют во всем «судьбу». Нет она не считала и не считает себя бедным и несчастным человеком. Просто сейчас ей немного грустно и одиноко. У нее много друзей и приятелей, да и просто знакомых. Замечательные родители. Нет, она определенно считала себя счастливым человеком.
Пока она так рассуждала, дождь прекратился. Вдруг ей захотелось сменить обстановку. Она мгновенно переменила свой домашний «наряд» на старенькие джинсы и рубашку, расчесала волосы и забрала их в высокий конский хвост. Взяла ключи, закрыла дверь и отправилась, как говорится, куда глаза глядят.
На улице уже ярко светило солнце. Воздух был свежим, пахло озоном. Она шла по улице, намеренно шлепая по лужам. Она разглядывала прохожих. Одни шли ей навстречу без всяких эмоций на лице. Другие были хмурыми, третьи – веселыми. Она особо не вглядывалась в эти лица, просто провожала задумчивым взглядом.
Дорога привела ее к парку. С деревьев еще капала вода. Но через листву стремительно пробивались лучи солнца. Скамейка, на которую она села, была еще слегка мокрой. Она закрыла глаза. В голове навязчиво крутились слова любимой песни. Она вспоминала недавние лица. Просто лица.
Она думала о том, что общаясь с людьми, как бы подбирает ключи к ним, и о том, что, чем дольше она не может подобрать этот ключ к человеку, тем интереснее общаться с ним. Вообще она ценит людей, особенно тех, с кем может поспорить, с кем есть общие темы для разговора. Ей не нравилось лишь то, что она слишком требовательна к людям, но не к себе самой. Ее раздражало и то, что люди редко говорят правду в глаза. Нет, она не боялась быть обманутой. Скорее всего чувствовала, что когда ей говорят правду, то ее уважают и считают равной.
В общении с людьми она боролась с ужасным критиком, который жил внутри ее, прекрасно понимая то, что не все люди выдержат резкую критику.
Она любила пофилософствовать наедине с собой. Причем о самых разных вещах. Например, как-то размышляла о времени. О времени вообще. Что оно значит? Говорят время – деньги (довольно приземленно, но мы земные существа, и нам это свойственно), время лечит раны, со временем боль проходит (как душевная, так и физическая), и со временем люди становятся мудрее. Значит время – одна из лучших вещей, которая есть у людей. Но ведь со временем люди стареют, умирают, забывают друг друга… Вот и получается, что на огромных весах с одной стороны большой плюс, а с другой – не менее огромный минус. И если подсчитать равнодействующую времени, то она окажется равна нулю. Значит время по сути ничего не значит. Лишь слова.
Вот так она размышляла. Много думала о жизни и смерти. Порой бывало состояние, когда она больше всего на свете хотела умереть. Но это был всего лишь порыв настроения. Бывало у нее и состояние когда она страстно хотела жить. И жить как можно лучше, получить от этой жизни все. Но сейчас она то-ли повзрослела, то-ли поняла, что все это суетно и глупо…
Лучше умереть, когда хочешь жить, чем жить до тех пор,
когда хочется умереть.
Сделала она и другой вывод из своих размышлений:
жизнь – это хрупкое стекло, которое бьется, а мы склеиваем
его осколки, так как жить в итоге хочется всем.
А еще она надумала, что жизнь на самом деле очень простая штука, что мы ее сами усложняем и не можем в ней разобраться.
Свобода для нее значила очень много, если не все. Боялась она больше всего того, что ее лишат свободы. Тут же вспомнилась песня: «Те кто нас любят, нам рубят крылья и гасят свет»...
Она открыла глаза. Солнце превратилось из огненно-желтого, висящего высоко диска, в красноватый полудиск, закатившийся за горизонт. «Уснула», - вслух сказала она. Резко встала и пошла в сторону дома.
Яркие лучи солнца
Яркие летние лучи солнца пробивались сквозь плотные шторы. «Прямо в глаза», - подумала она и посмотрела на часы. - «1234, опять зачиталась». До трех ночи она читала стихи у открытого окна. Она любила стихи, особенно Анну Ахматову и Михаила Лермонтова за романтизм, за красоту слова, за сходство состояний души.
Она еще немного поругала себя за то, что отдает слишком много времени «романтике», но, с другой стороны, у нее было много свободного времени, так почему бы ни потратить его на любимое занятие.
Она встала, раздвинула шторы и солнечный свет залил всю ее комнату. От этого яркого света рефлекторно зажмурились глаза, а когда она их открыла вновь – увидела город, который в отличие от нее, давно уже встал и жил своей обыденной жизнью. Ностальгическое настроение охватило ее с ног до головы: как давно она не видела своих друзей. Ни встретиться, ни позвонить кому-нибудь она не могла, так как в городе друзей не было. Походив из комнаты в комнату, из угла в угол, она достала фотоальбом и стала его листать. Странно. Очень странно. Все эти люди на фотографиях такие разные и так не похожи на нее саму, но ей с ними так интересно.
Возможно она их идеализирует, но ведь ей прекрасно известны все, или почти все их минусы. Одни слишком резки в общении, могут обидеть словом, другие слишком застенчивые, безвольные, но во всех так много хорошего. Она понимает, что нельзя опускаться до того, чтобы рыться в друг друге «по локоть», получается, что она абсолютно непроизвольно замечает в людях очень многое, на что в принципе можно закрыть глаза.
Она очень много думала, но так и не смогла понять, как люди находят общий язык, притягиваются или отталкиваются похожие характеры?
Она долго смотрела фотографии в альбоме, и улыбка, наконец, появилась на ее лице. Она вспоминала все моменты, запечатленные на фотографиях..Как здорово, что у нее есть друзья, которые ее, хотя бы отчасти понимают.
С солнечным настроением альбом был закрыт и поставлен на место, быстро наведен порядок в комнате. «Чем же заняться сегодня?», – думала она, уплетая бутерброды за завтраком (хотя было уже время обеда). Дни каникул тянулись как-то совсем неспеша. Она решала: либо ей провести день в свое удовольствие, либо совершить что-нибудь полезное для человечества в целом. Ответ был очевиден. Она ничего не сможет сделать для человечества, поэтому следует вновь вернуться к Лермонтову. Она еще раз прочла, заученное наизусть, «Одиночество»:
«Делить веселье все готовы, -
Никто не хочет грусть делить».
Что-то в нем было близкое. Она сама не могла понять, почему так любит этот стих. Да и вообще, почему ей так нравится литература, характеры, поступки героев…
В ней так много противоречий…
2002
* * *
Я восхищаюсь этим миром,
Но не могу понять его:
Рабы земли, склонясь над плугом
Не ждут от жизни ничего.
И не нужна свобода им,
Они живут своей работой.
И на вопрос: «Чего хотим?»
Ответ осмысленный необходим.
* * *
Жил на свете суффикс СЯ
И влюблен он был в себя.
Он смеялся, он резвился,
Свысока на всех косился.
Он считал себя красивым,
Умным, сильным, горделивым.
Он считал, что всех пленила
«Ся». Но это все, что было…
И в конце концов остался,
Как Нарцисс с любовью страстной.
Отвернулись от него
Красота, любовь, добро…
Вот тогда он понял ясно,
Что любить себя опасно!
“Мы слишком люди...”
С утра в городе шел снег. Недовольно сморщив нос, Она посмотрела сквозь стекла окна квартиры на зимний хмурый двор. Нужно одеваться: Она спешит на встречу с подругами. Любимый свитер, джинсы, несмотря на снег, кросовки и короткая куртка. Всю эту картину дополняли вязаная шапка и длинный шарф. Она посмотрела на себя в зеркало: «Ну просто красавица...», взяла плеер и вышла из квартиры.
В подъезде жалобно выл ветер. Выйдя на улицу, Она снова наморщила нос, на который падал снег. Зима! Она не любила зиму за мороз и пустые улицы, ведь люди тоже прячутся от холода. Она уткнула нос в шарф. «Где же лето?», - думала Она. Плеер играл: «Солнечные дни», а ветер противно дул в лицо. «Да, в рваных джинсах уже не так мило. Пора делать заплаты!», - подумала Она.
В автобусе многие обратили внимание на ее рваные и расписанные джинсы. Это внимание забавляло: «Скорее всего эти люди считают меня аморальной, подрывающей их нравственные устои».
Она любит рассматривать и изучать поведение людей в общественном транспорте. На этот раз ее взгляд остановился на женщине, сидящей возле окна. Это была крашенная блондинка в норковой шубе. Серьги и золотая цепь. В общем, обеспеченная девушка. Вообще-то, Она не очень хорошо относилась к женщинам подобного типа, но эта вызывала интерес. Сидя у окна, она, не двигаясь, «стеклянными» глазами смотрела сквозь стекло, и в ее неподвижных глазах был океан грусти. Она смотрела на эту женщину просто так, без всяких мыслей, но чужая грусть передалась ей самой.
Но вот и ее остановка. Как всегда, Она пришла за десять минут до назначенного времени. Что за глупая привычка. Она сама себя всегда за это ругала, так как ждать не любила. Да и знакомые люди часто опаздывают...
На этот раз Она простояла час. Никто не пришел. Настроение было испорчено. Окончательно замерзшая, Она отправилась назад домой, с трудом втиснувшись в автобус.
* * *
«Откуда в людях столько злобы?» - думала Она, выходя из переполненного людьми старенького желтого “Икаруса», - разве всем этим злым и нервным людям хочется с утра портить себе и другим и без того не самое лучшее настроение? Разве им не надоело ругать весь белый свет из-за того, что с ними бесцеремонно обошлись в автобусе?
Снег на улице вновь падал большими пушистыми хлопьями, а под ногами была какая-то жуткая смесь, состоящая из грязного снега, песка и соли. К сожалению, зимний пейзаж в ее провинциальном городке одинаково скучен. Конечно, можно было радоваться огромным сугробам, в которых сырые и замерзшие дети лепили снеговика. Но Она и сама зимой неплохо смахивает на это снежное существо, когда вся в снегу, и виден только красный замерзший нос. Поэтому Она совсем не радовалась вместе с теми детьми. Она их просто не заметила. Не заметила Она и заснеженные деревья, ветви которых прогнулись под тяжестью снега.
Еще один обычный прожитый день. Жизнь движется, как по накатанной схеме. Нет, конечно, каждый день необычен и по-своему не похож на другие. Вот, например, сегодня тепло и падает снег, а вчера было жутко холодно и мерзкий колючий ветер бил в лицо. Безусловно, дни не похожи друг на друга, если даже природа так не постоянна и изменчива, что каждый день особенный, но все же... Миллионы людей по всему миру, как и Она, прожили еще один день из всей своей жизни. Еще один. От этого Ей стало почему-то грустно. Может Она просто устала и смотрит на все происходящее с Ней слишком уныло? Ведь обычно Она пытается радоваться жизни, каждому прожитому дню, каждой минуточке, радоваться яркому солнцу, красоте природы.
Да, вопросов много. Но отвечать на них придется, иначе (еще вопрос) зачем их задавать?
Да, и, если размышлять здраво, жизнь не может быть однообразной и скучной. Каждый день, каждый новый день - это по-своему маленькая жизнь. Каждый день люди обдумывают и проворачивают кучу дел, каждый день они стремятся к лучшему и даже, может быть, совершенствуют себя. Возможно, каждый новый день нам дается как возможность улучшить день вчерашний. Может поэтому взрослеем. Взрослеем не с точки зрения количества прожитых лет и дней, а взрослеем, совершенствуя самих себя.
К сожалению, очень многие, и даже Она сама, часто забывают о возможности взрослеть с каждым днем и превращают свою жизнь в повседневный замкнутый круг. Так, скорее всего, и получается ежедневная одинаковая и скучная людская жизнь...
«Мы слишком люди...»
Попутчик
Ранним летним утром я стояла на перроне и смотрела в сторону прибытия поезда. Было около шести. Люди, вместе со мной ожидающие поезд, были сонными и неподвижными. Впрочем, я их прекрасно понимаю: мне и самой тяжело вставать рано, как рано я не легла бы спать вечером. В ближайшие сутки меня ожидала длинная дорога по направлению к северной столице.
Наконец, подошел зеленый состав, и люди с перрона начали наполнять его. Достигнув своего купе и сложив весь свой багаж, я стала рассматривать провожающих да и просто людей на перроне. Я хотела поскорее узнать, кто поедет со мной в одном купе. Будет ли это интересный собеседник или угрюмый неразговорчивый человек? В любом случае, скучать мне не пришлось бы, ведь я захватила с собой в дорогу несколько детективчиков. Хотя я согласна, что это не самая интеллектуальная литература.
Поезд тронулся и стал набирать обороты. В купе я находилась одна, и мне становилось уже немного жутковато от мысли, что сутки проведу в одиночестве.
И вот, когда я уже смирилась с этой мыслью, дверь купе открылась, и вошел довольно высокий парень лет двадцати.
- Привет! – сказал он с какой-то загадочной улыбкой.
- Привет! – ответила я ему и продолжала внимательно изучать наружность данного индивида. Лицо его было достаточно приятным и располагало к общению. Большие темно-карие глаза были такой глубины, что в них можно было утонуть. Красивый прямой нос и тонкие губы. В его левом ухе я впоследствии насчитала четыре серьги, а темные волосы были аккуратно забраны в хвост на затылке. Он был одет в черный балахон, черные потертые джинсы и военные ботинки. Тем временем мой попутчик сложил на полку все свои вещи, которые состояли из небольшой спортивной сумки и гитары.
- Ну, что, давай знакомиться! Меня зовут Александр, но можно просто Саня, - мило улыбнулся мой собеседник. Я тоже представилась. Он сел напротив меня, и между нами зависла какая-то неловкая пауза.
- Неловко, но надо с чего-то начинать. Нам ведь сутки вместе ехать, - сказал Саня. Он резко встал и вышел. Я осталась в недоумении. Но через несколько минут Саня вошел обратно с двумя стаканами чая и широкой улыбкой:
- Надеюсь, это поможет наладить беседу, - сказал он, поставив передо мной стакан с чаем в красивом подстаканнике.
Так как в поездах попутчики обычно делятся всем съестным, мы стали доставать свои запасы. Саша оказался прав, за стаканом чая беседа завязалась. В ходе милой и непринужденной беседы выяснилось, что Саша – студент второго курса факультета культуры и в свободные от учебы летние месяцы едет к другу в Санкт-Петербург.
- Это мой друг детства. Я его знаю с самых ранних лет. Мы оба хотели поступать в Санкт-Петербургский Гуманитарный Университет профсоюзов, но поступил только он, а я смог только в Кировский филиал этого университета поступить. Вот теперь еду к нему на целый месяц. А вообще я знаю его, как самого себя, у нас даже иногда мысли сходятся. Это немного жутковато, но неудивительно, ведь мы столько лет были «не разлей вода». Мы вместе с ним взрослели, вместе открывали мир для себя. Да я и жизни без своего лучшего друга не представлял! С ним связаны воспоминания о детстве и школьных годах. Мы вместе влюбились в одну девочку в пятом классе, вместе стали коллекционировать альбомы Бориса Гребенщикова и Майка Науменко, вместе рвали свои джинсы. Сейчас мне нелегко найти общий язык с однокурсниками и, так сказать, влиться в коллектив. Во-первых, у нас не совпадают взгляды, во- вторых, они мне кажутся скучными и неинтересными. Или, говоря проще, мы просто птицы разного полета. Вот, например, недели две назад ходил с однокурсниками на супермодную дискотеку. Я весь вечер сидел и наблюдал за танцующей толпой. Сначала я себя чувствовал не очень уютно: уж очень музыка на мозги действовала, но потом я каким-то чудом смог игнорировать ее. Я сидел и смотрел на всю толпу в целом, а не на отдельных людей. Почему-то я «пропитался» такой ненавистью к этой толпе,какую раньше не испытывал. Но вдруг моя ненависть превратилась в жалость. Мне искренне стало жаль людей, подавляющих в себе свое «Я» ради моды. Вся эта картина напомнила мне песню группы «Крематорий» про самоубийцу Таню, в которой Григорян описывает состояние человека, находящегося в таком же положении, как и я.
- Почему ты терпел это, почему не встал и не ушел? Зачем ты «прогибался» под коллектив?
- Нет, я не боюсь быть «растоптанным» коллективом, просто я лучше сохраню хорошие отношения, но при этом я останусь независимым от них, свободным внутренне, что гораздо важнее, чем внешняя демонстрация свободы. Для меня. Но не думай, что я одинокий и вообще с людьми не общаюсь. У меня много старых знакомых, еще со школьных лет.
Чай мы давно уже выпили, и Саня взялся принести еще «порцию» этого дорожного напитка. Пока он ходил за чаем, я попыталась закрыть окно, в которое, несмотря на жару, врывался холодный ветер. Естественно, по определенному закону подлости, мне это не удалось. Саня, войдя, улыбнулся, поставил чай и, не говоря ни слова, начал помогать мне. Окно отчаянно не хотело сдаваться, но нам «с горем пополам» удалось почти закрыть окно, оставив лишь маленькую щель, из которой, казалось, дуло сильнее, чем из открытого окна. Из упрямства мы стали затыкать эту щель бумагой, и делали мы это, захлебываясь от смеха. Убедившись, что ветер нас больше не побеспокоит, мы снова стали пить уже остывший чай и продолжили беседу.
- Давно ты ухо проколол?
- Первую дырку сделал в двенадцать лет, а остальные были сделаны годам к пятнадцати. Тогда я это делал скорее для того, чтобы всем показать, что и чем я отличаюсь от других. Потом я даже хотел зарастить дырки, но как-то привык уже. В такие годы многие видят романтику именно в анархии, многие видят в этом свою свободу. Многие отращивают волосы, колют уши, рвут джинсы и «навсегда уходят из дома», как в песне группы «Калинов мост». Я не исключение, в пятнадцать лет я вел себя именно так.
- А сейчас? Что теперь для тебя значит Анархия, ведь ты до сих пор носишь на шее знак анархии.
- А сейчас… Знаешь, я просто привык к этому. Именно привык. Не могу представить себя другим, да и не хочу.
Мы говорили долго на эту тему и на другие, касающиеся мировоззрения разных людей. Вспоминали смешные истории из жизни и анекдоты про Штирлица. Считали столбы, но сбились на второй сотне.
Когда Саня поставил передо мной седьмой стакан чая, было уже шесть вечера. Он оказался очень интересным человеком, способным защитить свое мнение. Он рассказал мне кучу историй о жизни таких же «неформальных людей», влюбленных в rock’n’roll, как и он сам. Сохранив все свои подростковые убеждения, он воспринимает жизнь с естественной серьезностью взрослого человека. Саня часто улыбался и вообще пребывал в отличном настроении. Вообще, он очень веселый человек и умеет заразить этим других.
- Что ты читаешь? – спросил Саня, кивая на стопку детективов.
- На самом деле я люблю классику, но считаю, что ее надо читать вдумчиво, поэтому для того, чтобы занять время, читаю эту абсурдную литературу. А ты что любишь?
- Булгакова, – ответил Сашка и задумался. – Вообще-то я мало читаю. На это у меня почти нет свободного времени. Я учусь на дневном, и полдня уходит на институт. Я снимаю комнату, за которую, естественно, надо платить, поэтому я устроился в библиотеку. Пишу там всякие карточки. И в итоге прихожу домой с одной целью – выспаться. Я так же, как и ты, не люблю читать, не вдумываясь. Вот доживу до пенсии, будет у меня уйма времени, и буду читать, – смеется он, - а пока в свободное время я слушаю музыку. Я вообще без музыки жить не могу, она часть моей жизни.
За окном господствовал «классический» российский пейзаж: бескрайние поля, леса и деревушки. Странно, но создается впечатление, что со времен «Путешествия» Радищева в России ничего не изменилось. Хотя все это, конечно, относительно.
Всю ночь мы не спали, а продолжали беседу, которая плавно перетекла в политическое русло. Мы долго спорили о том, какая власть нужна российскому обществу, что ждет его в будущем. После Сашка играл на гитаре. Надо сказать, довольно неплохо, хотя я не особо в этом разбираюсь. Спать мы легли около четырех утра, когда уже встало солнце.
Разумеется, мы не выспались, но оба проснулись в хорошем настроении. Вот уже совсем близко величественный город на Неве, и вот уже совсем скоро нам предстоит расстаться. Возможно навсегда. Мы обменялись координатами и стали пить чай. Санкт-Петербург встречал нас своей обычной дождливой погодой.
На перроне было не очень много людей. Сашку встречал его друг. И передо мной стояло уже целых два любителя рока. Мы попрощались, надеясь еще когда-нибудь встретиться.
2003
Комментариев нет:
Отправить комментарий