Литературная Вятка

Елена Кунцова, 11-а класс

Науч. руководитель Н.В.Черных

Исторический факт и художественный образ

в «Вятской тетради»

Владимира Николаевича Крупина

Среди известных земляков вятчане с гордостью называют имя Владимира Николаевича Крупина. Он родился в самом начале Великой Отечественной войны в селе Кильмезь Кировской области. Его первый рассказ появился в 1970 году, и с этого времени интерес к произведениям нашего земляка приковывает внимание редакторов таких столичных журналов, как «Наш современник», «Сибирские огни», «Новый мир», «Москва» и другие. Отличительная особенность его произведений в том, что в каждой работе сквозит чувство удивления, восхищения, гордости, боли, сочувствия, любви к родной вятской земле. «Память – главное, может быть, составляющее качество души. Милосерд Господь спасает нас памятью о родине», - написал Владимир Николаевич в одной из своих последних статей.

В конце 80-х годов в московском издательстве «Современник» вышел сборник Владимира Крупина «Вятская тетрадь», названный по одной из повестей книги. В самом начале автор объясняет читателю, что историческим произведением «Вятскую тетрадь» назвать нельзя, хотя в ней будут использоваться выписки из Карамзина, летописей, научных изданий. Интересно, что одна из целей этого произведения – напомнить события вятской истории, не пропуская значительных, и попытаться проследить в них вятский характер. Таким образом, сравнивая исторический источник и пересказ писателя, мы можем выделить особенности создания художественного образа в этом произведении.

Предметом анализа будут главы повести «Вятская тетрадь»: «Приступим», «Своя своих не познаша», а также древнейший памятник письменности вятской земли «Повесть о стране Вятской» и «Свод летописных известий о Вятском крае».

В «Повести о стране Вятской» первыми поселенцами названы новгородские ушкуйники, которые прибыли на вятскую землю двумя отрядами. Владимир Крупин в своем произведении использует отсутствующее в «Повести» предание о том, что два отряда ушкуйников ничего не знали друг о друге до той поры, пока не встретились в лесу. Неточным можно назвать и упоминание о взятом новгородцами чудском поселении – Болванском городке. Крупин называет его Вотским поселением и переименовывает в Болвановку.

По-своему пересказывает автор и легенду о строительстве общего главного города вятской земли. В «Повести» утверждается, что первоначально ушкуйники выбрали для города место на высокой горе, которая впоследствии стала называться Кикиморской. Божьим же промыслом приготовленные бревна были принесены на, так называемое в то время, Балясково поле. Автор «Вятской тетради» место, где выстроили ушкуйники город, называет Кикиморкою.

В «Повести» очень подробно рассказывается о том, как обезопасили свой город новгородцы. Совершенно по-другому информирует нас Владимир Крупин. Он утверждает, что жилось русским поселенцам спокойно, что городского вала и тына не было долгое время.

Некоторые списки «Повести» сохранили легенду о появлении иконы Николая-чудотворца на реке Великой. По легенде, образ Николая-чудотворца после долгих переговоров с жителями села, где он был найден, перенесли в Хлынов при условии, что икону раз в год будут возвращать на место ее чудесного появления. В «Вятской тетради» история имеет любопытные подробности. Икону, по рассказам Крупина, сначала оставили в Великорецком, потому что, несмотря на все усилия и помощь народа, не могли поднять ее. Непонятным образом болото вокруг села обсохло само собой, и икону в Хлынов носили раз в год. Этот крестный ход из Великорецкого в Вятку, с подачи Крупина, совершался до начала нынешнего века. В рассказ о ходе Крупин вносил дополнение о том, что день переноса иконы «был воскресным и означал к тому же открытие знаменитой Великорецкой ярмарки». При этом делается авторское замечание: «Вятичи не упускали возможности совмещать приятное с полезным». Любой, мало-мальски знающий историю крестного хода, сразу же увидит неточность: он совершается не строго по дням недели, а по числам месяца, то есть он не всегда попадает на воскресный день. Кроме того, знаменитыми на вятской земле ярмарками были не Великорецкая, а Александровская – в Котельниче и Семеновская – в Вятке. И привычной для нас ярмарки с гуляниями, каруселями, разнообразием товара не могло быть.

В конце повести Крупин говорит о том, что документы всегда будут неполными: они могут погибнуть в пожарах, просто затеряться. И даже сохраненные в архивах документы порой лежат мертвым грузом и бывают невостребованы историками. При изучении национального характера, говорит Крупин, «не в документах главное», главное – «в чувстве памяти».

Сопоставляя документы, сравнивая их с собственными чувствами, чувствами, мыслями и поступками своих земляков, он находит общие черты вятского характера. Формула этого характера, по мнению Крупина, состоит из трех составляющих: «Один лежит, другой летит, третий думает».

К первому типу относятся «безгласность», «безропотность» – черты, которые отражены в пословице : «На полу сидим и не падаем».

Легенда о том, что два отряда ушкуйников жили долгое время в 100 верстах, ничего не зная друг о друге, и встретились только благодаря дровосекам обеих партий, как нельзя больше соответствует первому типу вятского характера.

Утверждение Крупина о том, что городского вала и тына у русских поселенцев не было, доказывало врожденную незлобивость и миролюбие первых русских жителей на Вятке. Эти черты крепче заборов и глубоких рвов спасали их от враждебных инородцев.

Немало примеров приводит автор в доказательство существования второго типа вятского человека. Это и Бронников, делавший деревянные часы, и Ксенофонт Анфилатов, первым в России установивший торговые связи с Америкой, и Федор Шаляпин.

Самого себя Крупин, скорее всего, относит к третьему типу – «думающему». В контексте повести этот тип можно назвать еще и сомневающимся. Пересказывая «Повесть о стране Вятской», например, он отмечает нелогичность поступка первой партии ушкуйников: «-Это ведь только представить пеший путь от камских мест до Чепцы- Тащили на руках? Строили заново?..». Крупин никак не может согласиться с утверждением историков о том, что вятичи-потомки новгородских лихих разбойников.** Он отвергает версию «Повести», объясняющую название главного города вятской земли.

Без сомнения, автора можно назвать одним из героев книги. Он является ярким представителем вятского характера. И это проявляется в его отношении к названиям. Только вятский человек может сократить Болванский городок до Болвановки, Кикиморскую гору до Кикиморки.

Этнографы прошлого утверждали, что христианство прививалось на Вятке с трудом. Возможно, это и объясняет небрежность автора в пересказе легенды о крестном ходе и Великорецкой ярмарки.

Со времени написания книги прошло уже больше десяти лет. За эти годы историческая наука не стояла на месте. Изменился в какой-то степени и сам автор книги «Вятская тетрадь». Владимир Николаевич написал уже не одно произведение о крестном ходе. Он считает своим долгом –принять самое активное в нем участие. А значит «Вятская тетрадь» стала для него только этапом в осмыслении вятского характера. Тем не менее это произведение осталось одной из самых увлекательных книг о вятской истории. Вот поэтому я считаю, что «Вятскую тетрадь» Владимира Крупина настоятельно требует составления подробнейшего исторического комментария, опирающегося на архивные документы и серьезные научные исследования.